ДЕЙСТВИЕ ВТОРОЕ
Прошло два года.
Квартира Марии.
Мария и Курганов.
К у р г а н о в. Вчерашний спектакль был настоящим торжеством искусства.
М а р и я. Торжество!
К у р г а н о в. Никогда еще в театре я не испытывал такого восторга. Наконец ваш театр вступил на настоящий путь. И как хороша была ты, Мария!
М а р и я. И все-таки провал! И какой жестокий! Как они ужасно свистали!
К у р г а н о в. Это было подстроено. Все это безобразие - кашель, смех, шиканье, свистки всегда начинались с одного и того же места в партере, где сидел этот господин, - я его знаю в лицо, но всегда забываю его фамилию. Я уверен, что все это - интрига Левиной. Зачем не ей дали эту роль.
М а р и я. Она сама высказывалась против пьесы Морева.
К у р г а н о в. Да, а вот когда мы с такими усилиями добились ее постановки, так и Левина непрочь была сыграть твою роль. И вот теперь мстит, и ее друзья нападают на тебя за твою игру, на меня за мои декорации и костюмы.
М а р и я. Нет, этому я не верю. Просто мы разошлись с общим вкусом.
К у р г а н о в. Ну, ведь это только публика первых представлений.
М а р и я. Вот, два года я на сцене. И все не так, не так, как я хочу, все мечта моя светлая рушится. Как все это было тяжело, - уступать беспощадным требованиям жизни, публики, дирекции театра, работать среди постоянных интриг, считаться с рецензентами, с авторами ходких пьес, с антрепренером! Какой ужас, - постоянно играть в пьесах, слишком приспособленных ко вкусам толпы! А толпе нет никакого дела до искусства, ей нужна только прописная мораль или то, что щекочет ее нервы. Когда наконец добьешься своего - провал.
К у р г а н о в. Мария, не унывай, не грусти. Я не могу тебя видеть такою. Вот и у меня тоже неудачи, до сих пор меня отвергают, картин моих не берут на выставку. Но я не хочу сдаваться - пусть останусь один, пусть меня никто, кроме тебя, не признает. Бери пример с Морева. Всю жизнь он работает, упорно идет к великим своим целям и не обращает внимания на брань, на издевательства, на травлю, на общественное равнодушие. Как он стоял вчера под градом свистков, такой же спокойный и даже менее печальный, чем всегда. Мне было его нестерпимо жалко, и в то же время я был горд за него.
М а р и я. Говорят, что его пьеса больше не пойдет, - Биркин боится повторения скандалов.
К у р г а н о в. Этого не может быть.
М а р и я. Говорят, все в труппе это говорят. И злорадствуют многие.
К у р г а н о в. Вчера провал, завтра будет торжество. Не надо падать духом. Мы победим. Верь в это, Мария. Настаивай, чтобы пьеса шла во что бы то ни стало.
меня не любит тот, кого я люблю?
К у р г а н о в. Мария, ты ко мне несправедлива. Я люблю тебя.
М а р и я. То же самое ты говоришь Лидии.
К у р г а н о в. Ты ревнуешь, Мария. Когда я говорю, что люблю тебя, и говорю, что люблю Лидию, я каждый раз говорю искренно, хотя это два совершенно различных чувства. Но что же мне делать, если так бедно человеческое слово и если так богата и широка душа человека! И если ты ревнуешь, Мария, ты ревнуешь напрасно.
М а р и я. Нет, я не ревную. Но я печальна. И это отнимает от меня все мои силы. Нас так мало! Подумай, вспомни, - вчера, в театре, какое беспощадное злорадство! Какие чужие, убийственно-равнодушные лица! Ни одного сочувствующего взгляда! Твои декорации назвали вываренной синькой. Вчера я в первый раз усомнилась, - не одни ли мы, сможем ли мы когда-нибудь пробить эту стену, увлечь их, заставить нам поверить?
К у р г а н о в. Но ты-то поверишь когда-нибудь мне, Мария! Ведь это жестоко, наконец! Два года я прошу твоей любви, но ты только ревнуешь меня, я измучен, теряю веру. Полюби меня, - я найду силы гору сдвинуть. Ревнуешь меня, а сама поощряешь ухаживания Красновского. Вот и теперь я вижу на твоем столе письмо от него. Он был вчера в театре и поспешил написать тебе. Знает, в каком ужасном состоянии ты должна теперь быть, и спешит этим воспользоваться.
М а р и я. Ты прочитал письмо?
К у р г а н о в. Не имею привычки читать чужие письма. Да и когда же бы я успел? Но его почерк бросается в глаза.
М а р и я. Обыкновенный почерк.
К у р г а н о в (язвительно). Как у всех! И все же я научился его различать, и он меня волнует и бесит.
М а р и я. Красновский опять предлагает мне руку.
К у р г а н о в. Что ж, Мария, тебя прельщают его деньги? Или его "честный реализм"?
М а р и я. Его возможности.
К у р г а н о в. Сколько бы у него ни было денег, он не сделает того, что ты хочешь, Мария. Он не устроит для тебя театра, если ты не уверуешь в дорогой его сердцу честный реализм.
М а р и я. Я верю в чудо. Верю в чудо, потому что в себя верю. Несмотря на всю мою печаль, вопреки всей моей слабости, все-таки верю в себя. Ведь я, как и всякий человек, пришла в мир для того, чтобы пройти путем единственным, еще никем не пройденным, свершить то, что еще не бывало, чего не бывает. Стоит только захотеть, сильно захотеть. Он создаст для меня театр. Я хочу, хочу, хочу! Ах, да нет, что же это я говорю! Я люблю тебя. И все же, все же... Нет, я не пойду за тобою. Не победив, ничего еще не сделав, нет, нет! Ни в себе, ни вкруг себя ничего не понимаю. Только хочу, хочу, хочу! Ах, какая тоска! (Падает на диван и плачет.)
К у р г а н о в. Мария, успокойся. У тебя нервы расходились.
М а р и я (вдруг вскакивает и смеется.) (Смеется и плачет.)
З и н к а. Господин Морев пришли. Цветы принесли и сами очень веселы.
М а р и я. Проси, проси! Бедный автор! Как мне тяжело на него смотреть! Чем я его утешу! (Быстро идет навстречу Мореву.)
Входит Морев с букетом белых роз, сосредоточенный, но взволнованный.
М а р и я. Милый, дорогой учитель! Простите меня!
М о р е в. Прекрасной воплотительнице моей мечты хочу принести этот смиренный дар любви и преклонения. (Целует руку.) Благодарю! Благодарю!
М а р и я (беря цветы). Дорогой друг! Если бы не ваша ясная вера, не ваше мудрое терпение, мы бы совсем пали духом!
М о р е в (растроганно). Не думал никогда при жизни дождаться постановки хоть одной из моих пьес на большой сцене. И вот настал день. Вчерашний день был для меня большим, радостным праздником. Вы, Мария, и милый художник, - вы доставили мне эту радость.
М а р и я. Но как ужасно вела себя публика!
М о р е в. Вы сделали свое дело прекрасно, а все остальное - суета.
К у р г а н о в. Слышишь, Мария! Настоящий взгляд мудреца на вещи.
З и н к а. Господин Биркин пришли. Очень сердиты, пыхтят с ожесточением и меня даже не ущипнули.
М а р и я. Проси. И не болтай глупостей.
М а р и я. Останься. Или нет, уйди. Пошли ко мне Лидию. Хочу поговорить с нею. Хочу взглянуть в глаза моей судьбе.
М о р е в. Позвольте и мне проститься с вами.
М а р и я. Милый, дорогой учитель! Как тяжело и как радостно! (Целует его.)
Входит Биркин. Целует руку Марии, пожимает руку Курганову и Мореву.
Б и р к и н. Художнику наше почтение! Господину автору! Много благодарен, уж истинно могу сказать! Удружили!
М а р и я. Автор заслужил благодарность, и не такую сердитую. И художника работа немалая и прекрасная.
Б и р к и н. Матушка Марья Павловна, что ж вы со мною сделали?
М а р и я (устало). Что я с вами сделала?
Б и р к и н. Голову вы с меня, матушка, сняли. Так подвели, так подвели, - мочи нет. Прямо в калошу посадили и мокрым лаптем накрыли.
М а р и я. Вот, послушайте его. (Смеется, точно плачет.)
К у р г а н о в. Напрасно, Иван Кирилыч, вы так волнуетесь. И сами волнуетесь, и Марию Павловну обескураживаете. Наше дело правое. И пьеса, и постановка.
Б и р к и н. Голубчик Григорий Андреевич, что вы! Полный провал. Продажи никакой, а расходов-то сколько было! Одни ваши, Григорий Андреевич, декорации, посчитайте-ка, во сколько мне влетели! Разорили, не в обиду вам будь сказано. Говорил я вам, матушка Марья Павловна, что такая пьеска не пойдет. Я старый воробей, меня на мякине не обманешь.
К у р г а н о в. Кто же вас обманывал? Мы вас честно и откровенно предупреждали, что рассчитываем только на литературный и художественный успех, а не на кассовый.
Б и р к и н. То-то вот я, старый дурак, поверил вам да и влетел.
М о р е в. Вы, Иван Кирилыч, очень раздражены и говорите слова, о которых потом сами пожалеете.
Б и р к и н. Это почему же-с?
Б и р к и н. Нечем гордиться-то, господин автор! Свисту что было, забыли?
М о р е в. Это ничего не доказывает. Вы - опытный театральный деятель. Ведь если вы взяли мою пьесу, значит, она вам понравилась.
Б и р к и н. Навязали, батенька, навязали! Турусы на колесах подпустили, облапошили меня, старого дурака.
К у р г а н о в. Иван Кирилыч...
М а р и я (перебивая). Вы забыли, Григорий Андреевич, о чем я вас просила. Пришлите мне Лидию, я хочу ее видеть, сейчас же, непременно хочу. (Тихо.) Теперь вы берите пример с Морева, не становитесь на одну доску с этим торгашом.
К у р г а н о в. Иду. Я только хочу сказать, что вот вы сами увидите, Иван Кирилыч, на втором представлении будет другая публика и другой прием. (Прощается и уходит.)
М о р е в (уходя и целуя Марии руку). Я верю, я жду.
М а р и я. Все-таки, Иван Кирилыч, эта пьеса должна идти... Прекрасная пьеса, достойная высоких задач театра! Она должна идти, хотя бы и при пустом зале. Да и не так же безнадежно отношение к ней публики. Поймут. Критика объяснит.
Б и р к и н. Матушка Марья Павловна, да уж все газеты изругали, хуже не надо. Стыдно глаза в люди показать, вот как облаяли. Никогда в моем театре такого скандала не было, и такой пустоты в кассе не бывало.
М а р и я. Мы должны продолжать во что бы то ни стало. Не может быть, чтобы в этом городе, таком большом и прекрасном, таком фантастическом, в городе, где так много чуткой, милой молодежи, в городе, где рождаются идеи, где живет дух великой страны, в городе, который и сам создан творческою мечтою венчанного преобразователя, чтобы в этом городе мы не нашли друзей истинного искусства. Вы это увидите. Они придут к нам, милые, чуткие друзья! Они скажут нам свое искреннее, верное слово! Для них мы должны играть эту пьесу.
Б и р к и н. Матушка Марья Павловна, что вы говорите! Никак нельзя! Убытки! Да никак нельзя! Нет, уж я распорядился снять пьеску, уж как вы хотите. Для кармана уж очень обидно. Да и самолюбие страдает.
М а р и я. Это невозможно! Я хочу играть! Я должна играть!
Б и р к и н. Матушка Марья Павловна, не беспокойтесь! Вы и будете играть. Вот я вам рольку принес. Вот так ролька - пальчики оближете! Без всякой стилизации, без символизма, без модернизма, без всего такого ядовитого, - все, как следует по христианскому обыкновению.
(берет тетрадку, смотрит ее, бросает на стол). Это играть? Ни за что!
Б и р к и н. Матушка Марья Павловна, играли же вы раньше этого автора! Что же вы теперь на него так взъелись?
М а р и я. Раньше! Да, я уступала вам, я ждала. Я играла, чтобы ваша касса делала сборы. Разве я не поправила дела вашего театра? Разве публика не ходила смотреть мою игру? Как я работала для вас прошлые два года! В огне горела, в смоле кипела.
Б и р к и н. Что и говорить - все больше с аншлагом пьески шли. Играли вы, матушка Марья Павловна, концертно. Битковые сборы делали. Да и не одна вы постарались. Подобралась у меня труппочка, не стану Бога гневить, на редкость хорошая.
М а р и я. Если я играла все это, такое чужое мне, играла для вашей кассы, то и вы должны что-нибудь сделать для меня. Иван Кирилыч, миленький, Христом Богом прошу вас, не снимайте этой пьесы.
Б и р к и н. Матушка Марья Павловна, никак нельзя. Не могу торговать себе в убыток. Опять же и товарищи ваши пить-есть хотят. Хоть разорвись, первое число придет - всем жалованье подай. А из чего я буду платить, если сборов не будет?
М а р и я. Ставьте ее хоть два раза в неделю. Хоть один раз! Только не снимайте.
Б и р к и н. Это нам несподручно, канитель такая. Это, что называется, игра свеч не стоит, - за электричество больше заплатишь, чем касса выручит.
М а р и я. Ради Бога! Иван Кирилыч! Ну хотите, я на колени перед вами стану!
Б и р к и н. Что вы, матушка Марья Павловна! Стою ли я, старый дурак, такой чести! Дайте, я ручки ваши атласные расцелую! Раскрасавица вы моя, Марья Павловна! Да стоит вам захотеть только, ведь вы из меня, старого дурака, веревки вить станете.
М а р и я. Что вы говорите, Иван Кирилыч!
Б и р к и н. Несравненная вы моя, божественная! Так я вами очарован, сказать не могу. Все для вас сделаю, только будьте со мною поласковее. Стар, глуп, а сладенького хочется.
М а р и я. Иван Кирилыч, что вы хотите сказать?
Б и р к и н. Матушка Марья Павловна, осчастливьте меня, хрена старого, а и стар, да заборист, катнем ко мне сейчас завтракать. У меня способнее, прохладно до делов договорим. Конечно, если не погнушаетесь мною, автомобиль у подъезда...
М а р и я. Нет, нет, вы меня не поняли. (В волнении идет к окну и говорит сама себе, не замечая, что говорит вслух.) Боже мой, и это перенести, и это! Или в самом деле согласиться? Нет, что я, - искусству только чистыми средствами можно служить.
Б и р к и н. Человек я одинокий. Денег у меня не то чтобы куры не клевали, - не держу кур, - но все-таки могу предоставить. Вы меня, старого дурака, потешите, я вас, голубушку, раскрасавицу мою, уважу, и пьеска пойдет, куда ни шло, все будет по-хорошему.
М а р и я. Перестаньте!
(войдя в азарт). Матушка Марья Павловна, яхонтовая, пользуйся, пока я в азарте, лупи с меня, старого дурака. Хошь так - окроме того, что по театру причитается, квартира моя со всем снарядом, пятьсот в месяц на булавки, выезд мой, - ну, по рукам?
М а р и я. Подите прочь! Что за гнусность!
Б и р к и н. Это к чему же такие слова? Как будто я по-хорошему, с моим уважением и с ласкою.
М а р и я. Спасибо за ласку. Хороша ласка! Форменный торг: чтобы вы не снимали пьесы, я должна... должна... как это поется:
Перед мальчиками
Ходит пальчиками,
А перед зрелыми людьми
Ходит белыми грудьми.
(Хохочет, едва сдерживая слезы.)
Б и р к и н. Хе-хе, вот оно самое! В точку потрафили. Вот именно - перед зрелыми людьми, хе-хе-хе! Шутница вы, матушка Марья Павловна! Ну что ж, по рукам?
М а р и я (строго). Этот торг не состоится. Нет, я не поеду к вам завтракать. И уйдите вы от меня, прошу вас.
Б и р к и н. Как желаете. А рольку эту я вам оставлю. Уж потрудитесь поучить.
М а р и я. Ни за что не возьму. Не буду играть этого. Не могу, не могу, поймите, не могу!
Б и р к и н. Обязаны играть, матушка Марья Павловна.
М а р и я. Не хочу.
Б и р к и н. Уволить в таком случае придется. Неиграющих актрис не требуется. Не столь богаты.
М а р и я. Как хотите.
(дрожа от злости). В театр на порог не пущу. Жалованье платить буду, контракта не нарушу, а играть ничего не дам. И мазню эту синюю вашего дружка сегодня же на чердак велю вынести.
М а р и я. Не надобно мне ваших денег. Не надобно мне вашего балаганного театра. Вот ваш договор, не нужен он мне больше.
Дрожащими руками Мария выдвигает ящик стола, роется там, вынимает бумагу и рвет ее. Бросает ее на пол и бессильно опускается на стул.
Б и р к и н. Ну, это еще мы подумаем. Имеете ли вы право? Копию разорвали-с, а подлинник в конторе сохраняется. Посмотреть, велика ли у вас неустоечка.
М а р и я. Как я была слепа, когда шла к вам, надеясь на что-то! На что я могла надеяться, имея дело с таким человеком, как вы! Вы вашим театром не ведете людей вперед, вы не подымаете общество к высоким идеалам правды и красоты, вы только угождаете грубым вкусам толпы, вы заботитесь только о сборах.
Б и р к и н. Дело коммерческое.
М а р и я. Только о деньгах. Интересы искусства - вам ничто. Битком набитый театр - только это вас влечет. Вы не смеете стать выше толпы, - и становитесь ниже ее. Да, ниже, ниже! Вы клевещете на публику, когда говорите, что она требует того, что вы ей даете! Если публика плохо разбирается в вопросах искусства, то это потому только, что вы развращаете ее вкус!
Б и р к и н. Да вы ножками-то не топайте, матушка, - не испугаемся.
М а р и я. Вы обманываете сами себя, когда унижаете ваш театр до самого низменного уровня, чтобы завлечь самую большую толпу. Это - неправда, что люди хотят зрелищ грубых и банальных! Если бы вы были смелы, если бы вы до конца полюбили искусство, толпа пошла бы за вами, толпа поверила бы вам, увенчала бы вас.
Б и р к и н. Слышали мы эти сказки, достаточно учены.
М а р и я. Любой помещик, у которого были крепостные актеры, был выше вас, - потому что он знал, чего хотел, он служил музам, он приносил жертвы на алтарь чистого искусства.
вашего брата рублем бьет. Оно небось побольнее розог будет. Ну-с, прощенья просим. Счастливо оставаться. (Уходит.)
Оставшись одна, Мария в чрезвычайном волнении бегает по комнате, хватается за вещи, судорожно рвет платок.
М а р и я. Боже мой, что ж мне делать? Что я могу! (Опускается на пол, подбирает обрывки контракта, бормочет.) (Смеется.) Друзья мои, Курганов, Морев, у вас есть шесть тысяч? О проклятые торгаши, как вы любите закабалить человека!
Входит Зинка.
(с волнением). Зинка, беги скорее к Крас-новскому. Чтобы сейчас приходил. Сейчас, сию минуту! Слышишь, сейчас же, пока я не передумала! Не смей стоять. Не смей смеяться! Лети, беги!
З и н к а. Бегу бегом. Только я хотела сказать, что там Лидия Николаевна ждут. Сидят смирнехонько на стуле и пальчиками перебирают.
М а р и я. Проси.
М а р и я (плача). Не люблю, не люблю. Только верю в чудо.
Входит Лидия.
Mapия. Нет, смеюсь, смеюсь до слез.
Л и д и я. Милая Мария, не стоит плакать. Вот я, как надо мною смеются, а я все танцую! Учусь, мечтаю. А сколько насмешек, сколько злости, грубой, оскорбляющей!
М а р и я. Лидия, скажи мне правду: ты любишь Курганова? Смотри мне прямо в глаза и говори.
Л и д и я. Мария, ты уже много раз меня спрашивала об этом. Я тебе говорю всегда одно и то же. Никого я не люблю и не могу любить.
Л и д и я. Я холодная и печальная. Смотрю на жизнь и не люблю ее. И людей не люблю. На что мне люди? Они надо мною смеются... Только люблю мой танец, дикий и странный для людей, люблю мои руки, и ноги, и все мое тело. Когда выхожу из танца, словно перестаю жить, и мне холодно и печально. И я хочу прижаться к чьему-нибудь сердцу, которое молодо бьется и любит, и погреться теплом, хотя бы и чужим. Хочу, чтобы меня немножко пожалели, шутя приласкали бы и отпустили бы. Вот, он пришел к тебе, я слышу его голос и ухожу. (Целует Марию и уходит.)
Входит Курганов.
К у р г а н о в. Мария, в эти тяжелые дни мы должны быть вместе.
М а р и я. Вместе ныть и жаловаться на судьбу? Благодарю! Не хочу я этого! Нет, я совсем ухожу из театра. Если я ему не нужна - не надо. Вот он, мой контракт, на полу, разорван. Зинка подберет его и выбросит.
К у р г а н о в. Я помогу тебе. Будем вместе, Мария.
М а р и я. Ты великодушен. Слишком великодушен. Для меня оставил Лидию.
М а р и я. Пусть так. Но мне больно было его пережить. И оно не последнее.
К у р г а н о в. Мария, не все ли равно? Кого бы я ни любил, тебе я не изменю, к тебе вернусь. Пойми, что роковою, единственною любовью я люблю только тебя.
М а р и я. Я устала верить и ждать. Не знаю, можешь ли ты любить. Не знаю, можно ли меня любить. Я слишком увлечена искусством, и все мои чары расточены для всех, и для моей личной жизни не осталось ничего. Меня любит только тот, кто сам хочет меня любить, а я бессильна победить разлучницу и в сердце милого сжечь все иные образы. Так, должно быть, и следует мне. Но не хочу, не хочу половинного счастья, не хочу делиться ни с кем. Уйди. Я повторяю тебе твои же слова: кого бы я ни любила, я приду к тебе, когда ты позовешь меня с великою силою и с великою властью. А теперь нет в тебе этой силы, нет власти, и я тебе не могу верить.
К у р г а н о в. Жестокая! Хорошо, я уйду, но знай, что мой день настанет! Я позову тебя, я уведу тебя, и ты пойдешь за мною, где бы ты ни была!
М а р и я. Милый, милый! Люблю тебя, люблю и прогоняю. Люблю, и верю, и не верю. Чудо, чудо, на каком же пути я тебя встречу? Какая жестокая судьба моя!
З и н к а (входя, шепчет таинственно). Привела.
З и н к а. Застала дома. Как только услышали, что вы их ждете, так очень даже обрадовались. Сейчас меня с собою в экипаж посадили, прямо в цветочный магазин. Цветы - одно очарование, поставлены в гостиной. И в таком забвении чувств всю дорогу были, что даже ни разу не ущипнули.
М а р и я. Не болтай. Проси его сюда.
Зинка уходит. Мария ждет, волнуясь.
К р а с н о в с к и й . Милая, вспомнила меня!
М а р и я. Я получила ваше письмо. Я согласна быть вашею женою. Театр я оставлю.
К р а с н о в с к и й. И отлично делаешь, милая Маша. После таких провалов...
М а р и я. Ни слова об этом! Скажу вам откровенно - я все еще вас не люблю.
М а р и я. Не знаю.
Красновский хочет ее обнять. Мария падает в кресло и громко рыдает.