Мечта-победительница
Фёдор Кузьмич Сологуб
Драма в трех действиях
ДЕЙСТВУЮЩИЕ ЛИЦА
М а р и я (Марья Павловна), молодая, красивая; идеалистически настроена; восторженно любит новое искусство. В первом действии она готовится поступить на сцену. Во втором действии она - актриса, в короткое время обратившая на себя внимание публики. В третьем действии - замужем.
К у р г а н о в, Григорий Андреевич, молодой, очень талантливый художник, еще без имени и без денег.
К р а с н о в с к и й, Алексей Николаевич, молодой адвокат, уже с именем и с хорошею практикою.
Л и д и я, молодая танцовщица, маленькая, с виду неловкая. На ее некрасивом лице хорошо видны только глаза, похожие на глаза заклинательницы змей.
З о я, молодая актриса, веселая, жизнерадостная.
М о р е в, драматург, старик небольшого роста, с длинными белыми волосами и с седою бородою, спокойный, молчаливый. Кажется, что он всегда только созерцает, только пристально наблюдает жизнь, не принимая в ней никакого участия. Режиссер должен придать Мореву несколько отвлеченный образ, символизирующий вообще авторское начало, душу новатора.
Б и р к и н, Иван Кирилыч, антрепренер, человек практической складки.
З и н к а, горничная, очень молоденькая, миловидная, старающаяся подражать своей госпоже, Марии, в манерах и в одежде.
Молодежь обоего пола, без особых речей, но с большим запасом веселости.
ДЕЙСТВИЕ ПЕРВОЕ
Комната в квартире Марии. Подробности обстановки выдают учащуюся молодость и девический, безукоризненно чистый вкус. На стенах фотографические снимки с картин Ботичелли и Луини. Пианино. Вечеринка. При открытии занавеса слышен гул молодых голосов, смех. Мария, Красновский, одетый, как на балу, Курганов в пиджаке и в цветном жилете, оба влюбленные в Марию. Зоя. Лидия. Морев спокойно сидит в кресле в углу, не двигаясь во все время действия и пристально глядя перед собою в пространство. Молодые люди и девушки сидят, ходят. Слышны голоса:
- Ну что же, мы ждем.
- Начинайте, Курганов.
- Зоя, где же вы?
- Да вы не ту книжку взяли, дайте, я вам найду.
Чей-то солидный голос говорит:
- Ему не верьте. Он все исказит.
Все смеются. Морев сдержанно улыбается. За пианино садится Курганов, играет. Зоя становится рядом, читает стихи:
Водой спокойной отражены,
Они бесстрастно обнажены
При свете тихом ночной луны.
Два отрока, две девы творят ночной обряд,
И тихие напевы таинственно звучат.
Стопами белых ног едва колеблют струи,
И волны, зыбляся у ног, звучат, как
поцелуи.
Сияет месяц с горы небес,
Внимает гимнам безмолвный лес,
Пора настала ночных чудес.
Оставлены одежды у темного пути.
Свершаются надежды, - обратно не идти.
Таинственный порог, заветная ограда, -
Переступить порог, переступить им надо.
Их отраженья в воде видны,
И все движенья повторены
Огонь, пылавший в теле, томительно погас,
В торжественном пределе настал последний
час.
Стопами белых ног, омытыми от пыли,
Таинственный порог они переступили.
К у р г а н о в. Какой торжественно- прекрасный миг! Моя мечта - изобразить это на картине. Сияет месяц. Два отрока, две девы, юные, прекрасные. Тихо, безмолвно готовятся свершить последний обряд.
Л и д и я. Таинственный порог переступить разве не радостно? И разве не страшно?
З о я. Не мы это сделаем, потому что на одеждах наших слишком много пыли, и души наши темны.
М а р и я. Надежды наши свершатся, мечта преобразит нас и жизнь нашу, и мы радостно войдем в прекрасную новую жизнь.
З о я. Ты милая мечтательница, Мария, и за это я тебя люблю.
К у р г а н о в. Мария, когда я на тебя смотрю, я вспоминаю почему-то юность человечества и прекрасную царевну Навзикаю.
Л и д и я. А мне что ты скажешь?
К у р г а н о в. Ты знаешь больше, чем мы знаем. Хотя и не скажешь этого словами. Разве только глазами скажешь, глазами заклинательницы змей.
Л и д и я (подходя к Мореву). Дорогой учитель, отчего люди нас не понимают и не хотят слушать нас? Они - злые!
М о р е в. Не осуждай, милая Лидия. Будем делать наше дело, верить и ждать.
Л и д и я. Так грустно! Я прочла одну за другою все наши двадцать две драмы. Страшно подумать, что ни одна из них не шла на большой сцене, и только одну мы поставили сами.
М о р е в (говорит тихо, глядя перед собою в пространство). Я верю, я жду. Наше искусство - завтрашний день. Мы пришли в жизнь слишком рано, - нам приходится подождать.
К р а с н о в с к и й. Итак, скоро мы увидим вас, Марья Павловна, на сцене?
М а р и я. Да, скоро. Через месяц. Я так волнуюсь. Боюсь. И так мечтаю.
К р а с н о в с к и й. Вам все еще не надоело мечтать? Вы счастливая.
М а р и я. А вы, Алексей Николаевич, разве никогда не мечтаете?
К р а с н о в с к и й. Предоставляю это занятие вам, артистам, художникам. А мы, юристы, народ положительный. Не очень размечтаешься, имея дело с сухими статьями законов и с разными запутанными казусами.
М а р и я. А я мечтаю, мечтаю.
К р а с н о в с к и й. Все о ваших будущих победах?
М а р и я. Да, и о будущих победах. О завоеваниях нового искусства, о работе в новом театре. И все будущее представляется мне таким ярким и радостным.
К р а с н о в с к и й. Однако мечты мечтами, а дело делом. Мечтая о новом театре, вы все-таки идете в старый, хороший, реалистический театр.
З о я. Мы его преобразим, когда в него войдут молодые силы, художники, артисты, поэты.
К у р г а н о в. Мария еще нигде по-настоящему не играла, но уже ее заметили так же, как и Лидию. Ее уже везде охотно приглашают.
К р а с н о в с к и й. А по-моему, Марья Павловна совершенно напрасно участвовала в этой пьесе с плясками. Показываться добрым людям в таком виде, по-моему, не следовало. Очень извиняюсь перед присутствующим автором, но, при всем уважении к его таланту, не могу восхищаться этою пьесою.
М а р и я. Нет, я очень рада, что в ней участвовала. Остался ряд таких милых воспоминаний.
К р а с н о в с к и й. А вы забыли, что о вас тогда писали в газетах? А как ловко и вас, и Морева прохватил Инфантерский? Целые реки злословия и клеветы.
М а р и я. О, это все нас не смущает. Прохватить, как вы выражаетесь, всякий сумеет, тем более что толпе это нравится. Мы дорожим мнением только тех, кто думает и чувствует свежо и молодо.
К р а с н о в с к и й. Лучше играйте Островского, Марья Павловна. Что вам еще надо? Зачем искать лучшего, когда у нас есть хороший театр с такими прекрасными традициями?
М а р и я. Что надо нам? Преобразить игру и зрелище в таинство, мистерию осуществить, слить все в театре одно в одно. Мы хотим, чтобы зритель не оставался холодным наблюдателем, хотим и его вовлечь в действие, заставить его вместе с нами соучаствовать в трагедии.
К р а с н о в с к и й. Нет уж, благодарю покорно! Не желаю! Как в суде помыкаешься, так отдохнуть хочется, позабавиться в театре, а не участвовать в ваших действах.
З о я. Да, вы все приходите такие скучные, вялые и хотите, чтобы вас забавляли.
К у р г а н о в. Лидия, теперь твоя очередь. Мы ждем твоего танца.
(Уходит.)
М о р е в. Искусство это и есть отдых от жизни. И оно же источник новой жизни. Играли, пока были детьми. Потом залюбовались на зрелище. Потом придем к единению в таинственном обряде.
К р а с н о в с к и й (выслушав эти слова с видом скучающего человека, обращается к Марии). Я не спорю, конечно, - у вас, Марья Павловна, есть несомненный талант, есть прекрасная сценическая внешность, хотя пока еще младенческая техника. Я не сомневаюсь, что из вас выйдет, если вы не перестанете работать над собою, хорошая драматическая инженю.
М а р и я (смеется). Какие ужасные слова вы говорите, Алексей Николаевич.
К р а с н о в с к и й. Отчего же? Разве я неверно определил ваше амплуа? Тогда извините, Марья Павловна. Я ведь не профессиональный театрал.
М а р и я. Нет, не то что неверно. Но когда я мечтаю о том, что буду делать на сцене, меня коробит от таких слов, как амплуа, инженю, героиня. Зачем все это? Ведь каждый раз так индивидуально то, что делаешь!
К р а с н о в с к и й. Ну да, я знаю, вы мечтаете о том, чего не бывает, как говорится в стихах Зинаиды Гиппиус, и чего никому из нас не надобно.
К у р г а н о в. Всем нам надобно только то, чего не бывает. Для того только мы и в театр ходим. Для того и сами работаем в театре.
К р а с н о в с к и й. Ну, этого я что-то уж и не понимаю. Что-то уж слишком мудреное!
К у р г а н о в. Ходить в театр, чтобы смотреть, как мои знакомые пьют чай или водку, сплетничают и ссорятся? Это я и без театра вижу.
К р а с н о в с к и й. А я люблю, когда актер загримируется под известное лицо. Чем известнее оригинал, тем любопытнее посмотреть его на сцене. Особенно, если автор и актер сумеют его хорошенько высмеять.
К у р г а н о в. Нет, в театре я хочу другого. Хочу пламенного восторга, уносящего меня из оков этого бледного существования.
М о р е в. В театре мы хотим не быта, а преображения быта силою искусства.
К р а с н о в с к и й. Не лучше ли заботу о преображении быта предоставить Государственной Думе? Пусть она совершает это силою хороших законов.
М а р и я. Вы все шутите, Алексей Николаевич. А мы говорим серьезно.
З о я. Алексей Николаевич думает, что с нами не стоит говорить серьезно.
М а р и я. Вот вы увидите сейчас пример преображения властью искусства. Можно это сказать, потому что она ушла одеваться для танца.
К р а с н о в с к и й. Кто это она?
М а р и я. Лидия.
К р а с н о в с к и й. Тоже, конечно, жрица новой красоты и нового искусства.
М а р и я. О, какой тон! Ну да, жрица, если хотите. Жрица, потому что она самоотверженно служит своему высокому искусству.
К р а с н о в с к и й. Это маленькое неграциозное существо? Воображаю, как она танцует!
М а р и я. Да, она кажется неловкою в своей глупой блузке и в этой своей скромной юбчонке. У нее нет денег на роскошные туалеты. Свои костюмы для танца она шьет себе сама по рисункам Курганова. В ее комнате нет даже большого зеркала.
К р а с н о в с к и й. Это и видно.
М а р и я. Когда она танцует при свете бедной свечки, она смотрит на свою тень на пустой стене и так учится. Нет, вы не должны, вы не смеете смеяться над нею! И вот вы сейчас сами увидите в танце эту заклинательницу, - тогда вы скажете другое.
К р а с н о в с к и й. Посмотрим. "На свете чудеса рассеяны повсюду".
З и н к а (З о е, вполголоса). Они уже оделись. Совсем стали хорошенькая. Велели мне к господину Мореву ковер поближе подвинуть. (Громко.) Лидия Николаевна оделись, сейчас танцевать выйдут. Просят всех сесть поближе к стенкам.
Оправляет ковер. Зоя играет. Курганов и Мария отходят в сторону.
К у р г а н о в. Этот краснобай Красновский - ходячий трафарет. Говорит готовыми словами и думает готовыми мыслями.
М а р и я. Он - милый. В нем все-таки есть что-то искреннее.
К у р г а н о в. Добродетельный уж очень. Отчего он к тебе так льнет? О чем вы с ним шептались?
М а р и я. Вовсе не шептались. Ты ревнуешь! Как тебе не стыдно! Я больше могла бы тебя ревновать, если бы на это была способна.
К у р г а н о в. Как же мне не ревновать, если ты не говоришь ни да, ни нет!
М а р и я. Милый, - не время теперь. У меня сердце горит в груди, и я не знаю, не знаю, ничего не знаю. Пока не осуществила я свою мечту, что могу сказать! Ты всегда увлечен кем-нибудь, у тебя всегда есть другая, или прекрасная дама, или твоя модель. Я думаю, что ты любишь Лидию. А я, - я пока люблю только искусство.
М а р и я. Вот видишь, ты ею очарован.
К у р г а н о в. Ее танцем. Только танцем. В танце вся ее душа. Когда я зарисовываю самые трудные позы ее, она позирует с терпением факира. А в жизни она маленькая и слабая. Ты же, Мария, ты всегда горишь.
Зоя играет.
М а р и я. Лидия, тебе пора выходить.
Голоса.
- Лидия, мы ждем!
- Выходите!
- Лидочка, поскорее!
Л и д и я (из соседней комнаты). Я боюсь, боюсь. Ни за что не выйду.
К у р г а н о в. Лидия, мы ждем. Отчего же ты не выходишь?
Л и д и я. Мне страшно. Я боюсь, что надо мною будут смеяться.
Голоса.
- Никто не будет смеяться!
- Как можно!
- Что вы придумали, вздор какой, Лидия!
- Мы не такие, Лидочка, чтобы над этим смеяться!
- Право, не бойтесь!
Л и д и я. Скажите Красновскому, чтобы он не смеялся. Или пусть он уйдет.
З о я. Иди же, Лидия, скорее. Я уж два раза начинала играть. Никто не будет смеяться, уверяю тебя.
Л и д и я (выглядывая из двери). Слишком светло. Погасите вот эти свечи, на стене. Зинка, милая, погаси, пожалуйста.
Зинка выбегает из той комнаты, где Лидия, и гасит свечи. Комната теперь освещена только свечами на пианино.
К у р г а н о в. Я пойду за нею. Иначе она так и не выйдет. (Уходит.)
К р а с н о в с к и й. Жрица нового искусства желает поломаться.
М а р и я. Вы несносны, Алексей Николаевич.
К р а с н о в с к и й. Я только справедлив, Марья Павловна. И я не сомневаюсь, что наш милый художник быстро уговорит ее. Да вот уж они идут.
Курганов выводит Лидию, одетую в тунику. В дверях она слегка упирается, схватившись за косяк двери. Курганов ее увлекает, Лидия вдруг быстро и легко выбегает на середину комнаты и останавливается.
К р а с н о в с к и й. Это вы называете оделась? Ну, такая одежда не по нашему климату, хотя и делает честь вкусу художника.
М а р и я. Молчите. Не смущайте ее. Здесь нет рампы, и наши замечания доходят до исполнителей. Мы должны участвовать сочувствием в действии, а не мешать ему.
Л и д и я. Ничего, пусть говорит что хочет, теперь уж мне все равно. Я никого не вижу. Нет стен. Вокруг меня ночь. Я стою в поле. Под моими ногами трава. Месяц встал. И душа моя вся - музыка.
Зоя играет. Лидия танцует.
К у р г а н о в (читает стихи Александра Блока):
Я не звал тебя, сама ты
Подошла.
Каждый вечер запах мяты.
Тишь и мгла.
Словно месяц встал из далей,
Ты пришла
В ткани легкой, без сандалий,
За плечами трепетали
Два крыла.
На траве, едва примятой,
Легкий след.
Свежий запах дикой мяты,
Неживой, голубоватый
Ночи свет.
И живу с тобою рядом,
Как во сне,
И живу под бледным взглядом
Долгой ночи,
Словно месяц там, над садом,
Смотрит в очи
Тишине.
Лидия кончила танец. Убегает. Похвалы и рукоплескания, если танец и чтение одобрены публикою.
М а р и я. Какие стихи, какая музыка! О, на что можно променять такие мгновения! Как радостно, что мы не одни, что с нами прекрасные, вдохновенные поэты наши в тоске и в мечтах своих! О дивная музыка дивных строк! Дивно поющее тело человека!
К у р г а н о в. Друзья мои, мы все любим искусство и живем для него. Я поднимаю мой стакан за тесную дружбу всех искусств, за их объединение в театре, пью за новый театр!
Слышны приветственные и сочувственные восклицания. Лидия бежит к Мореву, во время действия неподвижно сидящему на одном месте, и чокается с ним. За нею и все чокаются с ним.
М о р е в (чокаясь). Я верю, я жду.
Застенчивый юноша. Позвольте, товарищи. Если за театр, то я хочу тоже прибавить... выпить за русское искусство, потому что хотя там, за границей... но вообще, у нас свои художники и поэты, и своя старина, и я пью за русское искусство.
Сочувственные возгласы. С ним чокаются.
К р а с н о в с к и й. Не понимаю, что хорошего в этом танце. Какие-то странные, ничего не выражающие движения. По-моему, уж если вальс, так вальс, мазурка, так мазурка.
М а р и я. Инженю, так инженю? Все в готовых формах, застывших раз навсегда?
К р а с н о в с к и й. Все в определенных формах. И зачем танцевать без башмаков, - тоже не понимаю.
Л и д и я. Танец - это радость свободного движения. Экстаз освобождения от всего, от всех земных, условных пут...
К р а с н о в с к и й. Мы понимаем освобождение иначе. Освобождение от чего? Вот свобода слова...
З о я. Знаем, знаем. Конституция? А я думаю, что гражданской свободы достоин только тот, кто свободен во всем и во всем правдив.
К р а с н о в с к и й. Какая же здесь правда, в этом танце? Разве радость и веселость надобно изображать непременно только этими движениями и в этой одежде? Разве я во фраке, танцуя вальс, не могу радоваться так же, как эта барышня в хитоне, слишком легком, "рассудку вопреки, наперекор стихиям"? Правда, я охотно признаю, что этот хитон к ней очень идет и что она в нем очень мила. Но и мой фрак имеет, надеюсь, свои достоинства.
З о я. Ваша страсть к цитатам заставила вас самого осудить ваш фрак. "Рассудку вопреки, наперекор стихиям" - ведь это о фраке сказано.
К р а с н о в с к и й. Позволю себе в данном вопросе не согласиться с Грибоедовым.
М а р и я. Радость поет во всем моем теле, и каждым моим движением я говорю о ней. Где соблазны, где нечистые мысли, там нет радости и не может ее быть. Только беспорочная нестыдливость радует сердце человека. Мы должны быть, как дети, невинны, чисты и нестыдливы.
М о р е в. Так, дитя мое.
К р а с н о в с к и й. Ну, если бы мы все...
М а р и я. Вы все делайте, как это у вас повелось. Но не мешайте искусству быть выше жизни и чище жизни.
К у р г а н о в. Довольно мы замыкались в подполье, в домах, тесных и душных. Искусство должно быть всенародным, должно выйти через театр на площадь, на улицу, всех убедить, всех утешить, всем облегчить бремя тусклых, безрадостных будней. Великие судьбы ждут искусство будущего.
Зоя играет. Молодежь танцует.
К р а с н о в с к и й (отводя Марию в сторону). Марья Павловна, предоставим, как это говорится, астрономам доказывать, что Земля движется вокруг Солнца, а мне позвольте сказать вам о том, что меня наиболее занимает. Пока эта шумная молодежь веселится, а господин М о р е в с философическим спокойствием наблюдает коловращение света, я бы хотел сказать вам, что называется, пару искренних слов.
М а р и я. Говорите, Алексей Николаевич, я слушаю.
К р а с н о в с к и й. Вы меня извините, Мария Павловна, если мое красноречие мне изменяет. В некотором роде я выступаю новичком, и потому вы не осудите меня за это волнение, неизбежное при произнесении первой, в некотором роде, речи.
М а р и я. А вы бы, Алексей Николаевич, прямо перешли к делу, без всяких ораторских приемов.
К р а с н о в с к и й. Вы так приказываете? Слушаю-с! Ваша воля - для меня закон. Итак, позвольте сказать прямо, - Марья Павловна, я вас люблю.
М а р и я. Не говорите, не говорите мне об этом. Я занята одною своею мечтою. Я стремлюсь только к ней. Я вся поглощена этим, вне этого меня нет, все мои силы должна я отдать дорогому для меня искусству.
К р а с н о в с к и й. Вот потому-то я и говорю вам теперь то, что хочу сказать. Я хочу отвести вас от той ужасной и гибельной бездны, по краю которой вы так беспечно и неосторожно ходите. Вы не будете иметь успеха. Хуже того, - вы погибнете в этом омуте.
М а р и я. Почему? И какую вы видите под ногами моими бездну? Я вижу сияющие высоты и радужный мост к ним.
К р а с н о в с к и й. А мост над чем?
М а р и я. Если есть под этим мостом бездна, я не хочу глядеть в нее, чтобы у меня голова не закружилась.
К р а с н о в с к и й. Самообман!
М а р и я (не слушая его). Я не хочу брать с собою никакого груза, никаких привязанностей, чтобы легко и свободно перебежать опасное место.
К р а с н о в с к и й. Не поскользнитесь.
М а р и я . Я счастлива, я молода, в груди моей радость, в сердце моем источник великих сил. В душе моей, как в Эдеме, поет райская птица.
К р а с н о в с к и й. Не верьте этой коварной птице.
М а р и я (не слушая). Когда я утром просыпаюсь, я вдруг вспомню о моей мечте, мое сердце бьется, бьется, и вся душа моя теснится в груди. О жизнь, молодость, мечта, - какое счастье, какое опьянение!
К р а с н о в с к и й. Вы хотите чего-то странного, что, поверьте, никому не нужно. Нам всем надобно не то, о чем вы мечтаете. Мы хотим искусства, изображающего нам реальную жизнь, научающего нас добру, отвращающего от зла.
М а р и я. Искусство это и есть то, что на ваш взгляд никому не нужно. Но потому-то оно и дорого всем. Оно говорит не о добре и не о зле, оно говорит о верховной красоте, потому что только в прекрасном истинная мера добра.
К р а с н о в с к и й. Не будем спорить, Марья Павловна, о предметах отвлеченных. Выходите за меня замуж. Мне жаль думать, что ваш юный энтузиазм будет потрачен на пустую погоню за призраками, на борьбу с ветряными мельницами.
М а р и я. Да как же, Алексей Николаевич, я выйду за вас замуж? Ведь вы не пустите меня на сцену? А без сцены я не могу жить.
К р а с н о в с к и й. Да, Марья Павловна, теперь не пущу. Для вашего же собственного блага не пущу. Потом - может быть.
М а р и я. Когда же потом?
К р а с н о в с к и й. Потом, когда вы успокоитесь. Потом, когда вы поймете, что любимое вами искусство - буржуазное искусство.
М а р и я. Это - неправда!
К р а с н о в с к и й. Что ваш художественный символизм и анархизм - утеха и услада благополучных и сытых людей.
М а р и я. Подобных вам?
К р а с н о в с к и й (словно не слыша). И что единственное хорошее, настоящее искусство - честный реализм. Только этим реализмом и сильны русская литература и русское искусство. Только этим честным реализмом они и прославились на весь мир.
М а р и я. Всегда люди, подобные вам, говорили, что хорош только вчерашний день. Мы вчерашнего дня не забываем, но хотим и завтрашнего!
К р а с н о в с к и й. Не верю я в ваш завтрашний день. Не верю и этому сумасбродному фантазеру Мореву.
Я вас не люблю.
К р а с н о в с к и й. Полюбите.
М а р и я. Нет, никогда не полюблю. Мы с вами совсем по-разному смотрим на вещи.
К р а с н о в с к и й. Разве это так важно? Вы сами скоро увидите, что ошибались.
М а р и я. Нет, я вас никогда не полюблю.
К р а с н о в с к и й. Вы говорите, как маленькая девочка. Что вы понимаете во всем этом? Вы еще никого не любили?
М а р и я (улыбаясь). Любила - маму, папу, няню.
К р а с н о в с к и й. Вы еще не знаете, Марья Павловна, что такое любовь. Любовь заразительна, как оспа.
М а р и я. О, избавьте меня от опасности заразиться ею от вас!
К р а с н о в с к и й. Только поверьте, что я вас люблю, как никто вас полюбить не может, и вы непременно полюбите меня.
М а р и я. Вы очень самоуверенны, Алексей Николаевич. Почему вы думаете, что никто не может полюбить меня так, как вы?
К р а с н о в с к и й. Потому, что я люблю вас за вас самих, а другой полюбит вас за ваши приятные слова о каких-то исканиях и настроениях, за вашу счастливую сценическую наружность, за ваши очаровательные плечи и жемчужную грудь, за ваши стройные ноги, наконец, может быть, за ваше бесстыдство, за все то, за что я готов был бы порою убить вас.
М а р и я. О, как грозно!
К р а с н о в с к и й. Как они смеют смотреть на вас? Как они смеют подходить к вам?
М а р и я. Кто же дал вам право говорить так со мною? О, какой вы недобрый! Я вас начинаю бояться.
К р а с н о в с к и й. Простите. Да, я увлекся. Мне лучше уйти. Прощайте, Марья Павловна. (Жмет ей руку и печально идет к выходу. На пороге останавливается и патетически говорит.) Вспомнишь меня, придешь ко мне.
М а р и я. Никогда.
Л и д и я (К у р г а н о в у). Ты, милый художник, меня никогда не полюбишь?
К у р г а н о в. Я тебя люблю, Лидия.
Л и д и я. Ты любишь Марию. Мне иногда становится грустно, когда я позирую тебе и вдруг замечаю, что ты не смотришь на меня и думаешь о ней. Ты любишь Марию.
К у р г а н о в. Люблю Марию. Я люблю Марию навсегда. Она - моя роковая.
Л и д и я. А она тебя любит, как ты думаешь? Любит? Жить без тебя не может?
К у р г а н о в. Она меня томит и мучит. Любит, быть может, не любит.
Л и д и я. Полюби меня. Полюби, мой милый.
К у р г а н о в. Когда я думаю о Марии, я не могу тебя любить.
Л и д и я. Ты всегда о ней думаешь. Никогда не думаешь обо мне.
К у р г а н о в. Когда я гляжу на тебя, я забываю о ней. Когда же я вижу твои мелькающие в легком танце ноги, я забываю обо всем в мире, забываю даже о себе.
Л и д и я. Отчего же, когда я тебе позирую, ты иногда вспоминаешь о ней?
К у р г а н о в. Но ведь она же - моя госпожа, возлюбленная. Когда я пишу, я озабочен не тем, что передаю полотну, а тем, как это сделать, и тогда чары твоих глаз, милая заклинательница, теряют надо мною власть.
Л и д и я. Ты любишь меня немножко, иногда. Но мне и этого довольно. Я, может быть, и так любить не могу. Никого не люблю и только хочу, чтобы меня полюбили хоть немножко, чтобы хоть как-нибудь приласкал меня мой милый.
К у р г а н о в. Бедная Лидия! А я, - мне кажется иногда, что в моей груди две души, что одной любви мне мало.
К у р г а н о в. Скажи, Мария, отчего Красновский ушел так рано и был так взволнован?
М а р и я (мечтательно)
Молодежь собирается танцевать. Шум, двигают стулья. Зоя садится за пианино. Слышны возгласы:
- У меня нет дамы.
- Танцуй с Зинкою.
- Зинка, иди к нам.
- Приходите завтра на вернисаж.
- Увидимся, милый?
- Господа, не напирайте!
- Пощадите предметы искусства!
К у р г а н о в. Как сорок тысяч братьев любить не могут? О, как ненавистны мне эти люди, всегда говорящие чужими, готовыми словами! Самые пламенные и чистые слова они превращают в истертые двугривенные!
М а р и я. Он говорит чужие слова, как свои. Он думает и чувствует чужими мыслями и чувствами так искренно, как будто бы сам нашел все это.
К у р г а н о в. И ты ему веришь?
М а р и я. Кто повторяет чужие слова, повторит когда-нибудь и мои.
(повторяет настойчиво). И ты ему веришь?
М а р и я. Я хотела бы всегда верить себе самой.
К у р г а н о в. Только себе?
которой послушны змеи. И мне было жутко. Слава Богу, Качаев повел ее танцевать.
К у р г а н о в. Верь мне, Мария, верь. Верь моей любви и не верь моим изменам. Я непостоянен, я, как ребенок, перебегающий от одной игрушки к другой. Но ты для меня больше, выше, чище всего, что я знаю. Никогда, никогда я не разлюблю тебя. Всегда, всегда, в мечтах и в жизни, я буду с тобою. Ты для меня единственная и роковая.
Мария смотрит на него нежно и молчит. Музыка и танцы. Морев сидит в углу все на том же месте и пристально смотрит перед собою в пространство.