ПРОВОДЫ
Драматический этюд в одном действии
ДЕЙСТВУЮЩИЕ ЛИЦА
Дачная местность на берегу моря в Эстляндии. Сад и часть дороги. Вдали виден берег Финского залива. За сценой слышны звуки музыки и пения. По дороге проходят время от времени дачники, крестьяне, запасные, дети. Оживление, шум.
Л и з а. Как хорошо. Какое одушевление... Точно не на войну идут, а на праздник...
А н н а С е р г е е в н а. Ужас... Ужас... Чему ты радуешься, Лиза?
К а т я. Конечно, эта война похожа на праздник. Она обещает нам так много перемен, такую светлую и свободную жизнь. Ведь это - война против войны, крестовый поход против жестоких пруссаков и швабов.
А н н а С е р г е е в н а (махая рукой). Ну, дождались, досидели... Ужас, ужас... Говорила я, что сразу же надо было уезжать в город, как только сербы не захотели покориться. И не понимаю, не понимаю, почему они не выполнили того, что от них требовали. Смирились бы, и войны бы никакой не было.
Л и з а. Нет, мама, довольно славянам терпеть тевтонскую и швабскую наглость. Да и нам довольно их терпеть. Пора нам быть хозяевами в своем доме...
Л и з а. О, у него всегда новости. Газета... А сколько неверных сведений. Ходит и на всех своими рассказами уныние наводит. А с виду такой веселый.
Б у б е н ч и к о в. Немцы здесь высадятся. Здесь крепости нет и сильного флота у нас нет. Они сюда и пойдут, и отсюда прямо в Петербург.
Л и з а. Неправда, неправда... Их здесь не пустят высадиться. И кто вам говорит такие глупости?
К а т я. Мальчики любят возбуждать сенсации.
Б у б е н ч и к о в. Извините, Екатерина Николаевна, я - не мальчик, я уже давно студент.
А н н а С е р г е е в н а. Ужас... Ужас. Что же снами будет?
Л и з а. Мама, как тебе не стыдно так грустить...
К о з о в а л о в (мрачно). Нет, немцы придут с юга и разрушат железную дорогу. А что с нами будет - это покрыто мраком неизвестности.
А н н а С е р г е е в н а. Ужас... Ужас...
Л и з а. И что вы говорите... Прямо бред какой-то... Немцам здесь не дадут высадиться. И до нашей железной дороги им не дойти.
А н н а С е р г е е в н а. Как же не дойти, Лизочка, если из Восточной Пруссии на нас три армии двигаются... Ведь это во всех газетах написано...
Л и з а. Да ведь и наши армии есть...
А н н а С е р г е е в н а. Жалко смотреть на эту несчастную Катю Янову. Бедная... Только три года замужем, два ребенка, они только так хорошо устроились, и вот он должен идти.
Л и з а. Она не плачет. Она весела. И я бы на ее месте не плакала. Я завидую ей... Ее милый примет участие в такой великой войне, в такой правой, святой войне...
А н н а С е р г е е в н а. Как можно быть веселой в такие дни...
Л и з а. В такие-то дни и надо быть бодрыми и сильными. Катя, вы не плачете?
К а т я. Как можно... Расстраивать его. Он такой нервный... Но идет молодцом...
К а т я. Смеюсь, чтобы не плакать. Пусть вспоминает меня веселую, и сам будет весел. Нам-то здесь хорошо, а им там будет очень трудно.
Л и з а. Катя, милая Катя, у меня такое предчувствие, - его не убьют, он вернется...
К а т я. Спасибо, милая Лиза, вы хотите меня утешить. Если не вернется, у меня есть дети... дети... Они будут помнить... гордиться... (Поспешно отходит, чтобы скрыть слезы.)
Я н о в. Воевать так воевать. По-моему, воевать нам необходимо до конца. Сокрушить это гнездо милитаризма и реакции, раздавить эту злую гадину, из-за которой нам всем тяжело дышалось.
К а т я (опять улыбаясь, словно и не было слез). А не струсишь?
Л и з а. Конечно, нет... Конечно...
Я н о в. Русский воин не знает страха...
А н н а С е р г е е в н а. Немцы сильнее, - у них все мужчины на войну пойдут, а у нас многие остаются.
Л и з а. Не в силе Бог, а в правде.
К о з о в а л о в. Призовут, так и мы пойдем.
А н н а С е р г е е в н а. Ну, куда уж вам...
Л и з а. А мне их жалко. Молодые, сильные, а их не берут туда, где сражаются за такое правое дело.
Я н о в. И нас, взрослых, довольно. Это пусть в Германии подростков зовут.
Б у б е н ч и к о в. Алексей Иванович... И вы впадаете в ту же ошибку относительно моего возраста?
Я н о в. Хоть бы позвали их убирать поля запасных, которые на войну ушли. Сами-то не догадываются, белоручки...
А н н а С е р г е е в н а. Что ты на них нападаешь, ведь ты сам...
К а т я. Ты, главное, смотри не простудись, не промочи ног. Вы не смотрите, что он большой, он у меня слабенький.
Я н о в. Ну, за себя постою. Немцу в плен не дамся, как ты в своей глупой песенке поешь.
Л и з а. И вовсе не глупая песенка. Катя, спойте нам эту песенку.
К а т я. Да как же?..
Л и з а. Да вот Бубенчиков может. Он знает аккомпанемент...
К а т я (поет).
Милый друг мой, сокол ясный...
Едешь ты на бой опасный, -
Помни, помни о жене.
Будь любви ее достоин.
Как отважный, смелый воин
Бейся крепко на войне.
Если ж только из-под пушек
Станешь ты гонять лягушек,
Так такой не нужен мне...
Я н о в. Ну, это ты напрасно. Я же говорю, что русский солдат трусом быть не может...
К а т я. Милый, ведь я шучу, несмотря на мою песню, очень серьезно.
Л и з а. Ну, пойте, пойте, милая Катя...
(поет).
Что уж нам Господь ни судит,
Мне и то утехой будет,
Что жила за молодцом.
В плен врагам не отдавайся,
Умирай иль возвращайся
С гордо поднятым лицом,
Чтоб не стыдно было детям
В час, когда тебя мы встретим,
Называть тебя отцом.
Знаю, будет много горя.
Бабьих слез прольется море.
Но о нас ты не жалей.
Бабы русские не слабы, -
Без мужей подымут бабы
Кое-как своих детей.
Обойдемся понемногу, -
Люди добрые помогут,
Много добрых есть людей.
А н н а С е р г е е в н а. Чужих? Это так неудобно...
К а т я. Отчего же? Какие же неудобства? (Тихо разговаривает с мужем.)
А н н а С е р г е е в н а. Лиза, ты ужасно неласкова с молодыми людьми. Бубенчиков очень милый и веселый. Козовалов такой услужливый, а ты с ними так нелюбезна. Молодой девушке нельзя быть такой букой с молодыми людьми, которые за нею ухаживают.
Л и з а. Очень мне надо их ухаживание?
А н н а С е р г е е в н а. Выйдешь замуж...
Л и з а. Захочу и выйду за эстонца, за Пауля Липпу.
А н н а С е р г е е в н а. Лиза... Твой отец - капитан первого ранга, а ты говоришь о простом эстонце.
Л и з а (улыбаясь). Я буду смотреть за его хозяйством. А когда он вернется с войны, мы будем пасти с ним свои стада и говорить о милой поэзии.
А н н а С е р г е е в н а. Ужас... Ужас...
Л и з а (весело). Я сама буду доить корову и каждое утро носить для тебя парное молоко. Ты увидишь, какое оно будет вкусное. Густое и чистое.
Анна Сергеевна затыкает уши пальцами и отходит.
Л и з а (смеется, подходит к Паулю. Он смотрит на нее с восхищением и нежностью. Она говорит с ним с осторожной ласковостью). Пауль, страшно идти на войну?
Л и з а. Мы здесь за вас больше будем бояться, чем вы сами.
П а у л ь. Умереть не страшно. Было бы страшно, если бы я знал, что буду бояться в решительную минуту. Но этого не будет, я знаю...
Л и з а. Как вы можете это знать?
П а у л ь. Я себя знаю.
Л и з а. Но ведь вы, эстонцы, не хотите войны?
П а у л ь. Кто же хочет войны? Но если нас вызвали, мы будем воевать. И мы победим. Россия не может не победить...
Л и з а. Ведь вы - не русский.
П а у л ь. У себя дома мы можем разделяться и спорить. Но перед лицом врага мы все только русские. Для всех нас милая Россия - великое отечество, и мы ее любим одинаково.
Л и з а. Любить - это годится для мирной жизни. Но война - для нее нужна не только общая любовь, но и общая ненависть...
П а у л ь. Германец - наш общий враг, мы, эстонцы, не любим немцев. Много зла они нам сделали.
Л и з а. Но ведь вы любите Бетховена и Гете?
П а у л ь. У немцев были гениальные и прекрасные люди. Но с тех пор как немцы победили Францию и отняли Эльзас и Лотарингию, они точно отравою какою-то опились. Они стали надменные, тупые, жестокие. Они обнаружили все худшие стороны своего характера и оказались цивилизованными дикарями.
Л и з а. Пауль, вы на меня сердитесь?
П а у л ь. За что же, Лиза? Вы знаете, я вас люблю.
Л и з а. Любить меня - за что же? Болтаю вздор, прыгаю, как обезьянка. Вы забудете меня, Пауль, - что я?
П а у л ь. Я вас люблю за то, что вы сами в себе не знаете.
Л и з а. Да? За что же, Пауль?
П а у л ь. Вы красивая, грациозная. Вы так мило танцевали там, на пляже. Вы - добрая. Да нет, не это главное. Вы простая, обыкновенная русская девушка, такая, каких в России много, много. У вас спокойное и смелое сердце чисто русской девушки. Вы любите Россию и потому верите, что она должна победить. И так как вас таких в России много, много таких, которые веруют в победу и хотят победы, то вы заражаете нас всех волею к победе, - и мы победим. Вы живете достойно, мило и просто, а когда понадобится, вы сумеете умереть так же просто и спокойно. Вот за что я вас люблю.
Л и з а . Пауль, Пауль, мне стыдно, вы так меня хвалите...
П а у л ь. Разве я вас хвалю? Я же сказал, что таких в России много.
Л и з а. Вот и полюбите какую-нибудь другую.
П а у л ь. Каприз сердца, Лиза. Знаю, что вы меня не любите, да уж что... Когда будем выбивать немца штыками из окопов, вспомню вашу милую улыбку, и мне все нипочем будет. Пусть вы, русская барышня, не любите эстонца, - да ведь я вас люблю, я запомню вашу светлую улыбку, и этого с меня довольно.
Л и з а. А может быть...
А н н а С е р г е е в н а. Лиза...
Л и з а. Я здесь, мама...
А н н а С е р г е е в н а. Ты, кажется, вовсе не думаешь о том, что нам нужно укладываться?
Л и з а. Такая хорошая погода... Что мы будем делать в Петрограде?
А н н а С е р г е е в н а. Нет, нет, укладываться и уезжать...
Л и з а. Я не поеду. Я одна останусь...
А н н а С е р г е е в н а. Пока еще пускают в Петроград, а потом уж ни впускать, ни выпускать не станут. А если сейчас поедем, так успеем еще, Бог даст, и из Петрограда уехать.
Л и з а. Куда же еще ехать, мама?
А н н а С е р г е е в н а. В Вологду, в Нижний, подальше куда-нибудь.
Л и з а (со смехом). Что же вы думаете, они и в Москву придут?
А н н а С е р г е е в н а. Ах, Лизонька, это только вопрос времени...
Н е м к а . Да, наши скоро в Москву придут.
Л и з а. Да, вот мы ваших привезем в Москву, пленными.
А н н а С е р г е е в н а. Ты слышишь, слышишь, что она говорит?
Л и з а. Наглая дура, потому и говорит. И еще потому так говорит, что знает нашу русскую снисходительность, знает, что ничего ей за это не будет. Ведь у нас не Германия.
А н н а С е р г е е в н а. Она знает. Иначе бы не говорила. Они хитрые, они везде пройдут.
Л и з а. Ну, мама, и трусиха же ты...
А н н а С е р г е е в н а (плача). Лиза, я не хочу, чтобы прусский солдат меня прикладом пришиб. Они грубые, жестокие люди. Что они делали во Франции во время франко-прусской войны... Ужас... ужас...
Л и з а. Ну, это будет последний раз. Они дорого заплатят за свою наглость, мы и наши союзники сокрушим их разбойничье гнездо.
Л е й ф е л ь д. Верно, барышня, верно... Попался Василий Федорович, недолго ему пировать осталось...
Л и з а. Андрей Иванович, вы на войну идете?
Л е й ф е л ь д. Нет, я ратник. До меня не дошла еще очередь. Без нас много народу.
А н н а С е р г е е в н а. Где ему, такому толстому, идти. Да и как он на немцев пойдет? Он немецкое пиво любит.
Л е й ф е л ь д. Пиво немецкое я люблю, а немецкий кулак бронированный я презираю.
Л и з а. Андрей Иванович, а что если немцы сюда придут?
Л е й ф е л ь д. Мы их сюда не пустим. Я возьму мое ружье и один сто немцев убью.
Л и з а. Мама, мама, послушай, что он говорит...
А н н а С е р г е е в н а. Ужас... Ужас... Все равно, здесь жить нельзя. Наши или чужие, все равно, придут солдаты, поселятся на нашей даче и нам велят уходить. И провизии скоро не будет, всех лошадей взяли.
А н н а С е р г е е в н а. Не на чем будет возить провизию. И на станцию не на чем будет ехать.
Л и з а. Доберемся, мама, и до станции.
А н н а С е р г е е в н а. На чем же? Пешком, что ли? Семь верст свои чемоданы на спине потащим. Не успеешь уехать - сиди и умирай с голоду.
К о з о в а л о в. А мы сегодня в лавочку заходили шоколад покупать, так много еще.
Б у б е н ч и к о в. Закупите побольше шоколаду. Можно будет варить шоколадный суп.
К о з о в а л о в. Нет, не надо. У нас ворон много, я стрелять буду.
А н н а С е р г е е в н а. Благодарю покорно... Сами и кушайте, я воронину есть не привыкла...
Б у б е н ч и к о в. А вы читали объявление? Кто мину поймает...
А н н а С е р г е е в н а. Ах, не говорите про эти объявления... Вообразите, даже амуниции нет.
Л и з а. Мама, что ты говоришь...
А н н а С е р г е е в н а. Просят, чтобы с собою солдатики сапоги приносили. Несчастные люди... Опять будет, как в японскую войну.
Л и з а. Мама, ты жена военного, а рассуждаешь совсем как ничего не понимающая.
А н н а С е р г е е в н а. Ты много понимаешь... Ты бы посмотрела на запасных, - у них у всех сон сем сумасшедшие глаза...
Л и з а. Ну, этого я ни у кого не видела... И отче го это женщин на войну не берут... Ведь были же в древности амазонки... О, с какою бы радостью я пошла воевать против этих жестоких пруссаков...
К о з о в а л о в а. Была и у нас девица-кавалеристка Дурова.
А н н а С е р г е е в н а. Она у меня патриоткой оказалась...
К о з о в а л о в а. Да как же иначе... Германцы всех против себя озлобили, мы все патриотками стали. Сегодня утром в теплых ваннах я говорю банщице: смотрите, Марта, когда придут немцы, так вы с ними не очень любезничайте. Она как рассердится, бросила шайку, говорит: "Да что вы, барыня. Пусть только сунутся, - да я их кипятком ошпарю"...
А н н а С е р г е е в н а. Ужас... Ужас...
Л и з а . Мне перед Паулем как-то стыдно.
К о з о в а л о в а. Почему, деточка?
Л и з а. Он меня любит. А я, - что ж я? Смеялась над ним. Прыгала, как обезьянка, и смеялась. Он пойдет сражаться. Может быть, умрет. Когда будет ему тяжело, кого он вспомнит, кому шепнет: "Прощай, милая"?
К о з о в а л о в а. Вспомнит русскую барышню.
Л и з а. Чужую, далекую... Ах, зачем мы так далеки от тех, кто так сильно, просто и верно чувствует, думает, живет?
А н н а С е р г е е в н а. Ужас, ужас... Вы посмотрите, у них у всех безумные глаза. Они знают, что их всех убьют.
Л и з а. Ну что ты, мама... Где ты это видишь? Все они идут с одушевлением. Такой подъем духа, - разве ты не видишь?
А н н а С е р г е е в н а. Крепятся, не показывают.
Л и з а. Нет, мама, они не думают о смерти. А если и думают, так на миру и смерть красна.
А н н а С е р г е е в н а. Опять этот эстонец...
Л и з а. Послушайте, Пауль, подойдите ко мне на минутку.
П а у л ь. Ничего не бойтесь, Лиза. Пока мы живы, мы немцев далеко не пустим. А кто войдет в Россию, тот не обрадуется нашему приему. Чем больше их войдет, тем меньше их вернется в Германию.
Л и з а. Пауль, милый Пауль, когда смотришь на всех этих храбрых людей, то разве можно бояться? Но я о другом хочу вам сказать. Милый Пауль, не смейтесь надо мной, - я сама знаю, что теперь не время говорить о себе.
П а у л ь. Лиза, как вы можете это думать? Когда вы говорите, в моей душе точно музыка.
П а у л ь. Лиза, милая...
Л и з а. Я пойду за вами.
П а у л ь. Ваша мама...
Л и з а. Бог ее сохранит. Меня возьмут в сестры милосердия. И я выпрошу, чтобы меня послали поближе к вам.
(целуя ее руку). Милая, милая...
Говорят тихо и нежно.
А н н а С е р г е е в н а. Какие нежности с эстонцем... Он Бог знает что о себе вообразил. Можете представить, - целует руку, точно рыцарь своей даме...
К о з о в а л о в а. А нашему эстонцу очень к лицу воинственное воодушевление. Смотрите, какой красавец, точно рыцарь Парсифаль.
А н н а С е р г е е в н а. Ну уж и красавец... Ну, что, Лизонька?
Л и з а. Вот мой жених, мамочка?
А н н а С е р г е е в н а. Лиза, побойся Бога... Что ты говоришь...
(с гордостью). Он - защитник отечества.
А н н а С е р г е е в н а. Такое ли теперь время... Об этом ли ему надо думать?
П а у л ь. Анна Сергеевна, я не хочу пользоваться минутным порывом вашей дочери. Она свободна, но я никогда не забуду этой минуты.
(Бросается к нему на шею, обнимает его крепко и рыдает.)
А н н а С е р г е е в н а. Ужас... Ужас... Но ведь это же чистая психопатия...
К а т я. Лиза, ты молодец, поздравляю тебя. Ты сделала хороший выбор. И правда, в наши дни надо забыть все разделения, надо быть всем вместе, и мы победим.
Л и з а. Пауль, мы победим, правда?
К а т я. Слушайте... (Поет).
На начинающего Бог!
Вещанью мудрому поверьте.
Тот сам до срока изнемог.
На начинающего Бог!
Его твердыни станут пылью,
И обречет Господь бессилью
На начинающего Бог!
Его кулак в броне железной,
Но разобьется он над бездной
О наш незыблемый чертог.
Шум усиливается. Пыхтя и переваливаясь, входит толстый Лейфельд.
Л е й ф е л ь д. Господа, пора ехать, пора. Поезд ждать не будет.
Прощаются Янов с женой, Пауль с Лизой. Приближается толпа запасных. Пауль вырывается из объятий Лизы, бежит за товарищами и запевает народный гимн. Запасные и толпа с воодушевлением поют.
Занавес.
<1914>