ГЛАВА ТРИДЦАТЬ ВТОРАЯ
В доме на лесной полянке окна были открыты настежь. Щебетание птиц было слышно, и доносились свежие и сладостные запахи цветущих трав. Туда собрались дети, пришли взрослые, и началась глупая комедия экзамена. Дулебов стал перед образом, с краю скамеек, принял величественный вид, и воскликнул:
- Дети, встаньте на молитву.
Дети встали. Дулебов ткнул пальцем в грудь черноглазого малыша, и крикнул:
- Читай ты.
Этот резкий, тонкий вскрик и это движение пальцем в детскую грудь так были неожиданны для мальчугана, что он вздрогнул и икнул. Кто-то засмеялся сзади. Кто-то зашикал на смешливого. Дулебова переглянулась с Кербахом, пожала плечами, и изобразила на своем лице ужас.
Мальчик быстро оправился, и прочитал молитву перед учением. Дулебов приказал:
- Садитесь, дети.
Дети сели на свои места, и взрослые важно уселись за стол, по чинам. Посередине вице-губернатор и Дулебов, остальные справа и слева. Дулебова беспокойно оглядывалась. Лицо у нее было очень сердитое. Наконец она сказала басистым, странно для дамы грубым голосом:
- Закройте окна, - птицы кричат, и ветер. Невозможно заниматься.
Триродов посмотрел на нее с удивлением. Потом тихо сказал Надежде:
- Закройте окна. Гости наши не выносят свежего воздуха.
Окна были закрыты. Дети с досадливою печалью посмотрели на докучные стекла.
Задана была письменная работа. Для нее прочли рассказец из детской хрестоматии, которую Шабалов привез с собою. Дулебов приказал:
- Изложите своими словами.
Мальчики и девочки потянулись было к своим перьям, во Дулебов остановил их, и сказал длинное и скучное наставление, как следует писать заданное сочинение. Потом сказал:
- Пишите.
Дети писали. Было тихо. Написавшие отдавали свои листки учительницам. Дулебов и Шабалов тут же просматривали эти листки. Старались найти ошибки. Но ошибок было мала Потом была диктовка. Дулебова все время смотрела угрюмо, и моргала часто. Триродов пытался заговорить с нею. Но сердитая дама отвечала так неласково, что Триродов с трудом воздерживался от улыбки. И наконец оставил злую бабу в покое.
После письменных работ Триродов предложил непрошеным гостям завтрак.
- Мы к вам так долго ехали, - визжал Дулебов, словно объясняя, почему не отказывается от завтрака.
и грубые намеки. Их спутники старались не отставать от них в этом. И каждый упражнялся по-своему в злых и колких словах.
Тут же было несколько Триродовских учительниц. Дулебова смотрела на них с притворным ужасом, и шептала Кербаху:
- У них ноги в земле запачканы.
После завтрака вернулись в школу. Расселись на те же места. Начали устный экзамен. Дулебов наклонился к списку, и вызвал сразу трех мальчиков. Каждого спрашивали сначала по Закону Божию, потом сразу же по русскому языку и по арифметике.
Все очень придирались ко всему. Дулебов был всем недоволен. Он задавал такие вопросы, чтобы из ответов было видно, внушены ли детям высокие чувства любви к отечеству, верности и Монарху и преданности православной церкви. Одного мальчика он спросил:
- Какая страна лучше. Россия или Франция?
Мальчик подумал немного, и сказал:
- Не знаю. Кто где привык, тому там и лучше.
Дулебова язвительно засмеялась. Шабалов наставительно говорил:
- Матушка Россия православная! Разве можно какое-нибудь государство равнять с нашим! Слышал, как нашу родину называют? Святая Русь, мать Россия, святорусская земля, а ты - болван, остолоп и свиненыш. Если ты своего отечества не любишь, то куда же ты годишься?
Мальчик краснел. На глазах его блестели слезинки. Дулебов спросил:
- Ну, скажи мне, какая вера на свете самая лучшая.
Мальчик задумался. Шабалов злорадно спрашивал:
- Неужели и этого не можешь сказать?
Мальчик сказал:
- Когда кто искренно верует, это и есть лучшая вера.
- Этакий пень! - с убеждением сказал Шабалов.
Триродов посмотрел на него с удивлением. Сказал тихо:
- Искренность религиозного настроения, конечно, лучший признак спасающей веры.
- Об этом мы поговорим после, - строго завизжал Дулебов. - А уж теперь неудобно препираться. Триродов улыбнулся и сказал:
- Когда хотите. Мне все равно, когда препираться.
Дулебов, красный и взволнованный, встал со своего кресла, и подошел к Триродову. Сказал:
- Пожалуйста, - с некоторым удивлением сказал Триродов.
- Пожалуйста, продолжайте, - сказал Дулебов Шабалову.
Дулебов и Триродов ушли в соседнюю комнату. Разговор очень скоро принял резкий характер. Дулебов придумывал дикие обвинения. Говорил запальчиво:
- Я много дурного слышал, но действительность превосходит все ожидания.
- Что же именно дурного? - спросил Триродов. - И в чем действительность превзошла сплетню?
- Я не собираю сплетен, - взволнованно визжал Дулебов. - Я своими глазами вижу. Это не школа, а порнография!
Голос его уже совсем перешел на свинячьи ноты. Он стукнул ладонью по столу. Звякнуло золотое кольцо обручальное. Триродов сказал:
- Я вот тоже слышал, что вы - человек сдержанный. Но сегодня уже не первый раз замечаю ваши порывистые движения.
Дулебов постарался успокоиться. Сказал потише:
- Да ведь это возмутительная порнография!
- А что вы называете порнографией? - спросил Триродов.
- А уж вы не знаете? - с насмешливою улыбкою отвечал Дулебов.
- Я-то знаю, - сказал Триродов. - По моему разумению, всякий блуд словесный, всякое искажение и уродование прекрасной истины в угоду низким инстинктам человека-зверя - вот что такое порнография. Ваша казенная трижды проклятая школа - вот истинный образец порнографии.
- Они у вас голые ходят! - визжал Дулебов.
Триродов возразил:
- Они будут здоровее и чище тех детей, которые выходят из ваших школ.
Дулебов кричал:
- У вас и учительницы голые ходят. Вы набрали в учительницы распутных девчонок.
Триродов спокойно сказал:
- Это - ложь!
Директор говорил резко и взволнованно:
Триродов резко возразил:
- Закрывать школы вы умеете.
Скоро гости сердито уехали. Дулебова всю дорогу шипела и негодовала.
- Субъект явно неблагонадежный, - говорил Кербах.