|
ГЛАВА ТРИДЦАТЬ СЕДЬМАЯ
Скоро королева Ортруда простилась с контрабандистами, и торопливо спускалась вниз к морю. Через полчаса выбранная ею тропинка привела её на дорогу, которая шла от какой-то приморской деревни в глубину острова. Улыбчиво и легко вспоминала Ортруда о своём внезапном приключении.
Когда-то, в ранней юности, Ортруда очень боялась смерти,- в те дни, когда ещё она не была знакома с Танкредом. Рассказы о кровавых событиях, вычитанные ею из истории её государства и из старых хроник её королевского рода, рано приучили её думать о насильственной смерти. Многие из её предков были убиты или на войне, или руками восставших и мстителей; и Ортруде такой конец её жизни не казался невероятным. Тёмное чувство страха, иногда овладевавшее ею, казалось ей порою зловещим предчувствием.
Любовь смягчила этот тёмный страх, но не истребила его до конца. Наследственное мужест-во и гордость королевы заставляли её не бежать от опасности. Когда предчувствие убийства опять поднималось порою в её душе, то она ясно сознавала в то же время, что покорно и смело взглянет в глаза неизбежному. Кинжал за её спиною в руке Лансеоля,- это было первое её испытание, и ей радостно было вспоминать, что через это испытание она прошла бестрепетно.
Утомлённая долгою ходьбою и полуденным зноем, она села на большой плоский камень в тени старого дерева с раскидистыми ветвями и светло-зелёною тесною тучею радостной листвы. Смотрела по дороге вверх и вниз, и точно ждала чего-то. И как же дождаться? В дороге всегда что-нибудь случается.
Вдали по дороге сверху свивались и кружились тонкие облачка пыли. Розово-серый всё ближе и ближе придвигался зыбкий и странный, из мечты и праха сотканный призрак. Ортруда внимательно всматривалась в него. Её зоркие глаза скоро различили, что это быстро скачут, спускаясь к ней с горы, двое всадников. И почему-то было понятно, что не мимо, а к ней.
"Кто?" - быстро подумала она.
И вдруг ей нетерпеливо захотелось, чтобы это был кто-нибудь близкий. Её сердце на краткий миг сладко замерло в блаженстве радостного ожидания.
"Мой Танкред?"
Но нет, не он.
Всё ближе, всё отчётливее в полуденной ясности дробится и сыплется по камням сухой топот копыт. Веет над чёрною шляпою чёрный вуаль, колышатся складки чёрной одежды. И кто-то за нею юношески-тонкий на быстром и лёгком мчится скакуне.
Наконец Ортруда узнала наездницу, и обрадовалась ей. Это была её постоянная в последнее время спутница, знойно-красивая девушка, Афра Монигетти. Она принадлежала к одному из древнейших и знатнейших родов страны. Её предки всегда занимали высокие должности при королевском дворе, а потому и Афра получила почётное придворное звание.
Каприз судьбы рано лишил её родителей. Она воспитывалась в семье своего дяди, известно-го профессора здешнего университета, очень умного человека, и очень насмешливого, искусно скрывавшего своё странное в культурном человеке пристрастие к Сатане под быстроменяемыми личинами холодного скептицизма и едкой иронии. В этом доме Афра перевидала много разных людей, и всяких разговоров наслушалась. И теперь она сохраняла многие связи и знакомства в разных слоях общества. Хотя знания у неё были довольно поверхностные, но она интересова-лась многим, и читала многие книги по религии, философии и общественным наукам. Были многие предметы, любимые ею, и многие, ей ненавистные.
Из людей она любила двух: королеву Ортруду за то, что она ясная и смелая, словно воплоти-вшая в своём теле пламенную душу Светозарного,- и доктора Филиппа Меччио, который занимался политикою и стоял во главе республиканской партии. Его она любила "за то, что любила". Ненавидела из людей она одного,- принца Танкреда, когда-то и в неё влюбившегося мимоходом. Его искания встретили в ней суровый отпор.
Спутник Афры был пятнадцатилетний Астольф Нерита, сын гофмаршала, мальчишка красивый, страстный, и уже влюблённый в Ортруду,- как и прилично было его званию пажа королевы.
Афра стремительно спускалась с горы, и уже Ортруда видела отчётливо, как сыпались по дороге из-под копыт её коня жёлтые и розовые камешки, и как на бегу раздувались розовые ноздри разгорячённых скакунов. Ортруда пошла навстречу всадникам. Сказала:
- Вот где я. Устала по горам. Одна. И рада очень, что вижу вас.
Афра, остановив тяжело водящего боками усталого скакуна, радостно воскликнула:
- Наконец-то мы вас нашли! А мы уже начали бояться.
Ортруда, улыбаясь не то радостно, не то смущённо, сказала:
- Бог хранит путников. Однако, милая Афра, если бы вы знали, где я сейчас была, и что я видела!
Она принялась рассказывать о своём приключении с контрабандистами. Афра слушала её внимательно и, по-видимому, спокойно, но со сдержанным волнением.
Любовалась Ортрудою. Испытывала нетерпеливое желание стать перед Ортрудою на колени, и целовать нежно и долго пленительные стопы её ног, приникнуть к ней близко, и в сладком дыхании Ортруды ощутить пламенную душу возлюбленного, светозарного гения. Она сошла с коня, бросила повод Астольфу. К ногам Ортруды села. Смотрела снизу вверх в её лицо, светлыми улыбками легко озаренное, пронизанное сладкими очарованиями исходящей из трепетной плоти прелести.
держал её за тонкий локоть обнажённой руки. Завидовал Афре, которая сидит у милых ног, и в милое так близко смотрит лицо. И досадовал на неё,- зачем к Ортрудиным ногам она прижалась, и закрыла их складками своего чёрного платья.
Ортруда сказала задумчиво, вспоминая о Лансеоле, улыбаясь своим воспоминаниям:
- Какой красивый мальчишка! Дикий, страстный, такой ловкий, в своих живописных лохмотьях. И этот острый, блестящий, беспощадный кинжал в его сильной руке. Ах, если бы ты, Афра, видела, как он сжимал рукоятку своего кинжала, как он крался за мною, гибкий, как дикая кошка, какими он смотрел на меня горящими, как у волчонка, глазами, как горячо дышал прямо в мою шею! А потом с какою очаровательною наивностью он рассказывал мне про зачарованный лазурный грот, в котором я живу! И эти добрые люди, простодушные, как и этот ребенок, думали так же, как и он.
Осторожно, каким-то неверным звуком, точно хитро искушая Ортруду, спросила её Афра, внимательно и печально глядя в её мечтательные глаза,-глаза истинной царицы зачарованных стран:
- Государыня, а имя того дракона, который стережёт ваш лазурный грот, вы знаете? И знаете, чего он хочет? чего он ждёт? чему он радуется и чего боится?
Не поворачивая к ней головы, глядя прямо перед собою, тихо-тихо, точно сама себе отвечая, сказала Ортруда, улыбаясь печально:
- Дракон, стерегущий так прилежно мой лазурный грот, кто он, и чего он хочет? Ах, я не знаю! Но чувствую давно его ровное ещё дыхание, и роковую его ко мне близость. Тяжёлый взор его несмыкающихся ни на одну минуту очей, змеиных очей, всё чаще тяготеет на мне. Может быть, близок день, когда моей крови захочет дикий зверь, и положит косматую, громадную лапу на мою грудь, и вопьются в моё сердце его когти, острые и беспощадные.
Странно и неверно улыбаясь, тихо и нерешительно сказала Афра:
- Говорят... Вздорные, может быть, слухи... Говорят, народ так беден, так много земли в руках у немногих богатых землевладельцев, рабочие на фабриках и в шахтах получают так мало,- и те, и другие мало надеются на парламент! В Пальме говорят всё чаще, что возможно восстание. И скоро.
Ортруда слушала молча. Когда Афра остановилась, Ортруда вопросительно взглянула на неё, чувствуя в её словах недоговоренность. Афра продолжала ещё тише и нерешительнее:
- Быть может, эти добрые люди, которых вы сегодня встретили, занимаются иногда тайною перевозкою оружия из-за границы.
- О! - живо воскликнула Ортруда,- в тех мешках, которые я у них видела, не могло быть ружей или пулемётов. Они были для этого слишком малы.
Афра спокойно возразила:
- Могли быть патроны. Ортруда засмеялась. Сказала:
- Это было бы недурно!
Потом, наклонясь к уху Афры, шепнула:
- Я тоже не очень верю в парламент.
Афра улыбнулась. Ортруда продолжала громко:
- Но этот мальчишка Лансеоль! Его лицо снов и снова вспоминается мне, неотвязчивым наваждением знойной красоты, ранней страсти. О, пусть бы смерть пришла ко мне в таком прекрасном облике,- я сказала бы ей радостно: здравствуй, милая смерть!
- Нет, государыня,- страстно возразила Афра,- не обрадовала бы её красота того, кто жаждет жизни, так жаждет, как вы и как я.
зовущий к познанию истины. И я зову: О, приди ко мне на заре утренней или вечёрней, приди ко мне, светоносный, озари предо мною мир, дай мне понять вечный сон тихо возрастающих деревьев, и сонную, благоуханную любовь розы, и слепую любовь птиц,- и умереть!
С неожиданною нежностью сказала Ортруда это страшное для людей слово - умереть. И грустны и нежны были её глаза.
- Правда, государыня,- полувопросом сказала Афра,- что любовь всегда приводит к нам печаль и лёгкий призрак смерти. Когда истинно любим, не боимся умереть. И, может быть, их три сестры роковые,- сон, смерть, любовь.
- Да,- сказала Ортруда,- ирония судьбы в том, чтобы это было так.
Ортруда и Афра спустились по дороге почти к самому морю. Тихо шли тихим берегом. Тихо говорили о том, что волнует душу.
высокой синевы. Зеленовато-белые скалы сверкали на солнце. То убегали от воды, то к самому придвигались пенистому шуму лёгких волн. Ярко белел в синеве морской чей-то близкий, быстрый по лёгкому ветру парус.
Ортруда говорила:
- Я счастлива, Афра. Мне кажется иногда, что уж я достигла вершины счастья, и уже идти выше нельзя, - некуда и незачем. Сесть бы мне в лодку, наставить бы парус, в открытое море уплыть бы, утонуть бы в лазурной бесконечности,- умереть бы мне теперь, в эти минуты, умереть бы мне безмерно счастливою, любимою, молодою и прекрасною.
И на лице Афры были восторг и страдание.