|
ГЛАВА ПЯТЬДЕСЯТ ВТОРАЯ
В охотничьем замке банкира Лилиенфельда после позднего ужина разговаривали принц Танкред, Лорена и герцог Кабрера. Танкред говорил:
- Ничего нет на свете милее женщин, но нет и ничего опаснее. Безумная Маргарита! Она наделала мне хлопот.
- С Божиею помощью,- сказал Кабрера,- всё обойдётся к лучшему, и ревность графини Камаи только ускорит ход исторических событий.
Лицо у Танкреда оставалось мрачным. Он говорил:
- У русских простых людей флирт начинается ударами ладонью по спине, и кончается часто убийством. А, это хорошо! Право, смерть хорошо всё на свете устраивает. Убивший освобождается от обузы, убитый - от всего зараз.
- И от ревности,- тихо вставил Кабрера.
- Обе стороны в выигрыше. Хорошо!
- А вот что не очень хорошо,- сказал Лорена,- революция почти неизбежна.
Но лицо первого министра оставалось совершенно спокойным.
- Революция? - угрюмо говорил Танкред.- Ну, что же, чем скорее, тем лучше. Мы теперь сильнее, чем в старину Бурбоны: у тех не было пулеметов.
- Да,- сказал Лорена,- народ ещё не opганизован. Восстание потонет в потоках крови,- и затем для нашего поколения этого урока будет совершенно довольно. Второй раз не захотят.
- Нет,- со свирепым выражением на прекрасном, как у гневного демона, лице, сказал Танкред.- надо усмирить их так, чтобы и внуки их это помнили. Знаете, я опять на днях видел ту цыганку. Она сказала мне: иди, иди, Танкред, куда задумал,- дело кровью будет прочно.
- Чьё дело, Танкред? - спросил кто-то чужой, беззвучным, но внятным Танкреду голосом.
Танкред вздрогнул, оглянулся. Никого не было.
- Я стал очень нервен,- сказал он.- Этот дым из вулкана нехорошо на всех нас действует.
В этот же день и в этот же час Афра была у Филиппа Меччио, и слушала его беседу с друзьями.
- Итак,- спросила она,- вы, Меччио, считаете, что народ готов к восстанию?
Старый друг и старый противник Меччио, Фернандо Баретта, сказал:
- Вы стоите на ложной дороге. Вы хотите овладеть властью, и воспользоваться готовыми организациями общественного порядка и властвования. Порядок, никуда не годный, вы хотите заменить порядком значительно получше, но той же, по существу, породы. Слабый хочет сытости, сильный - свободы и безвластия. Вы хотите передать всю силу общественной организации в руки слабых, а сильные будут положены вами под пресс. Вы готовите человечеству плохую будущность.
- А вы чего хотите? - спросила Афра.
- По-моему,- отвечал Баретта,- овладевать властью не стоит. Как будущая мораль будет моралью без долга и без санкции, так и будущее общество организуется без договоров, без обязательств.
- Милый друг,- сказал Меччио,- мы уже не имеем времени для того, чтобы вдаваться в такие соображения об очень отдалённом будущем. Мы должны сделать попытку овладеть государственными организациями и орудиями производства,- и мы эту попытку сделаем.
И в то же время Ортруда, в своём покое, говорила Карлу Реймерсу:
- Расскажите мне что-нибудь о себе, дорогой господин Реймерс.
Слушала рассеянно. И опять спросила:
- Чем же вы живете? Мечты ваши о чём? о ком?
Карл Реймерс что-то говорил влюблённое и страстное. Ортруда почти не слушала. Только музыкою был его голос. Почти не слушая, она говорила:
- Моя мечта, создающая миры, и бессильная создать счастие в мире!
- Мечта сильна только надеждами,- сказал Реймерс.
- Я думаю иногда.- - говорила Ортруда,- что мы пришли из неведомого мира, чтобы воссоздать его на земле из материалов нашего земногo переживания. Но тот неведомый мир так велик! В нём бесконечность возможностей. Что же наша одна, бедная жизнь! Человек на земле живет, как зверь. Он знает только свои интересы, и не знает истинной любви, и трепещет перед всякою бурею. Всё это очень грустно, господин Реймерс.
Реймерс сказал:
- Человек идёт трудным путем от зверя к совершенствам, и зверя одолевает в себе.
- Так, мы будем ангелоподобны. Возведём и самый грех в святость.
- А если этот грех - любовь?
Она молчала.
Где же ты, сладкая любовь?
Вдруг, как бы решившись на что-то, Ортруда спросила:
- Дорогой господин Реймерс, вы знаете Сабину Фанелли?
- Я встречался с нею, ваше величество,- отвечал Реймерс.
- И ваше впечатление?
- Как художник, она очень талантлива. Как человек,- очаровательна. Как женщина, прелестна. Она из мелкой буржуазии, но весь склад её мысли и чувства, как у аристократки.
Ортруда сказала с улыбкою:
- Вы хвалите её так систематично, что, видно, она не в вашем вкусе.
- Систематичность, ваше величество, от характера моей нации.
- Я дам вам к ней поручение. Повидайтесь с госпожою Фанелли, и скажите ей, что я хочу дать ей заказ. Пригласите её ко мне как можно скорее.
Настал назначенный час,- и Сабина Фанелли стояла перед королевою Ортрудою. Внимательно смотрела королева Ортруда на эту художницу, которая также была любовницею принца Танкреда.
Сабина Фанелли была пышнотелая, волоокая красавица, с неподвижною манерою держать себя. У неё был низкий, красивый лоб и классический профиль, и вся она была, как античная статуя. Платье на Сабине Фанелли было белое, того народного покроя, который был принят при дворе, а от двора распространился и на общество. Ноги, едва видные из-под платья, были без сандалий.
Сабина Фанелли не понравилась королеве Ортруде. Но всё-таки любезная Ортруда сказала несколько комплиментов её искусству.
Королева Ортруда говорила:
- Я хочу просить вас, госпожа Фанелли, сделать для меня скульптурную группу.
- Я буду очень рада,- сказала Сабина Фанелли.
Королева Ортруда чувствовала, что под наружным спокойствием Сабины Фанелли таится волнение,- и всё ярче ненавидела и презирала эту любовницу её Танкреда.
- В группе,- говорила королева Ортруда,- надо изобразить меня и ещё одну молодую девушку. Мысль этой группы такая: я была погружена в сон счастливого неведения. Вы, госпожа Фанелли, конечно, знаете, какие счастливые сны навеваются блаженством неведения. Какое счастие! И как страшно после этого сна пробуждение! Вы, госпожа Фанелли, конечно, знаете, что глаза спящих в неведении рано или поздно раскроются. И я просыпаюсь в ужасе. Надо мною прекрасная, юная, невинная. Но её лицо для меня страшно. Почему,- вы не знаете?
Сабина Фанелли говорила что-то. Королева Ортруда слушала её рассеянно. Спросила:
- Вы можете начать завтра?
Королева Ортруда пристально и строго посмотрела на Сабину Фанелли, и сказала:
- Но, госпожа Фанелли, помните, что принц Танкред не должен знать об этом.
Сабина Фанелли, вдруг сильно покрасневшая, сказала:
- Я не встречаюсь с его высочеством.
Королева Ортруда презрительно улыбнулась. Эта художница, кажется, вздумала обидеться! Тем хуже для неё! Ледяным тоном молвила королева Ортруда:
- Я хотела сказать,- и потому прошу вас совсем никому об этом не говорить, госпожа Фанелли.
Опять ясность томного дня, медленно возрастая, томила королеву Ортруду. В одном из её покоев широкое открытое окно давало много света. На потолке вился странный узор. Цветы, умирая, томно благоухали в вазах. Королева Ортруда полулежала на низком, широком ложе. Перед нею стояла графиня Имогена Мелладо, тихая, спокойная. На её нежных ногах были заметны лёгкие полоски,- следы от ремней только что снятых сандалий.
Королева Ортруда улыбалась, глядя на Имогену. Такая ласковая, безмятежная была улыбка. А в душе королевы Ортруды бешено бились гнев, тоска, боязнь. Но недаром Ортруда так тщательно была воспитана для высокой королевской доли,- наука светского любезного притворства была усвоена королевою Ортрудою в совершенстве. И так приветлива и ласкова казалась Ортрудина улыбка, что Имогена, стоя перед королевою, радостно улыбалась.
Долго молчала королева Ортруда,- медлила начать разговор. Она думала досадливо:
"Чем эта девочка могла пленить Танкреда? Тонкая, очень смуглая, маленькая, большеротая. Глаза хороши. Да что! красива!"
Королева Ортруда легла поудобнее, и протянула ноги. Ласковым движением стройной руки она молча показала Имогеие скамеечку у своих ног. Имогена села. Королева Ортруда ласково привлекла Имогену к себе, и тихо похлопывала по щеке. Сказала нежно:
- Милая Имогена, вы такая молодая и прекрасная, и приятно смотреть на вас. Кажется, что вы счастливы, и что вы достойны счастия. Должно быть, вы не откажетесь сделать то, о чём я вас попрошу.
Имоюна робко и радостно сказала:
- О, государыня, всё, что прикажете, и всё, что в моих силах.
Внимательно всматриваясь в неё, спросила королева Ортруда:
- Всё сделаете?
- Да, ваше величество, всё, - сказала Имогена.
Улыбалась королева Ортруда слегка насмешливо, и говорила неторопливо и спокойно:
- Неосторожно дано вами обещание, Имогена. Но если вам не захочется его исполнить, я не стану на этом настаивать.
- Этого и не надо, государыня. Послушание государям - наша семейная добродетель.
Королева Ортруда сказала, с улыбкою глядя на смущённую Имогену:
- О, это мне хорошо известно. Вы знаете, конечно, Имогена, что я люблю искусство?
- Да, - ответила Имогена, - знаю, государыня.
Королева Ортруда медленно говорила:
- Я заказала Сабине Фанелли скульптурную группу из мрамора. Группа должна состоять из двух нагих женских фигур. Моделью для одной из этих фигур буду я. Для другой фигуры мне нужна наилучшая модель,- прекрасная девушка, самая красивая и нежная, какую только может создать прихотливое воображение. Прекрасная, одним словом, как вы, милая Имогена.
Имогена стыдливо краснела. Королева Ортруда спросила:
- Вы согласитесь постоять перед Сабиною Фанелли несколько раз, вместе со мною?
- Охотно, государыня,- легко краснея, сказала Имогена.
Королева Ортруда встала. Поднялась и Имогена.
- Идите за мною,- сказала королева Ортруда.
Обстановка мастерской почему-то смутила Имогену. Это была большая красивая комната с верхним светом, очень высокая, и очень светлая. На стенах были развешаны этюды. Везде видны были начатые картины. Непривычный запах, непривычная мебель, всё было ново для Имогены, и её неловкая смущённость забавила королеву Ортруду.
Сабина Фанелли была уже там. Королева Ортруда сказала:
- Вот я вам привела другую, госпожа Сабина Фанелли. Графиня Имогена Мелладо.
к художнице:
- Я хотела подарить вашу работу принцу Танкреду. А теперь не знаю. Может быть, мне захочется оставить её у себя.
Сабина Фанелли смущённо сказала:
- Конечно, его высочество очень ценил бы этот подарок.
- Бесценный, благодаря вашему искусству,- возразила королева Ортруда. - Можно ли начинать? - спросила она.
Королева Ортруда сбросила хитон. Осталась нагая. Имогена робко спросила:
- Я тоже должна буду раздеться?
И покраснела ярко. Её смутила мысль, что она будет стоять нагая вместе с женою того человека, которого она любила. Королева Ортруда холодно сказала:
- Да, милая Имогена, разденьтесь. Сюда никто не войдёт. Никто вас не увидит, кроме этого высокого неба.
Имогена приподнималась на локте, и смотрела в лицо только что проснувшейся Ортруды.
Это была странная, жестокая игра взглядов. Королева Ортруда видела, что Имогена испугана. И вдруг в лице Имогены произошла странная и страшная перемена. Её фиалково-голубые глаза зажглись демонскою злобою, и рот искривился и покрылся пеною. Вопль угрозы и злобы вырвался из груди Имогены. Волосы её стали косматы, как у молодой ведьмы, и она тяжело навалилась на грудь королевы Ортруды.