• Приглашаем посетить наш сайт
    Толстой А.К. (tolstoy-a-k.lit-info.ru)
  • Королева Ортруда. Глава 64.

    Глава: 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45
    46 47 48 49 50 51 52 53 54 55
    56 57 58 59 60 61 62 63 64 65
    66 67 68 69 70 71 72 73 74 75
    Примечания

    ГЛАВА ШЕСТЬДЕСЯТ ЧЕТВЕРТАЯ

    Вечерние горели огни, и краски всех предметов при огнях изменились, жесткими стали, томящими взор. Королева Ортруда смотрела на ярко-красный цветок в волосах камеристки Терезиты, на ярко-смуглый румянец ее щек, на ее дебелую шею, слегка изогнутую вперед,- и всё тяжелое, сильное, ловкое тело молодой вдовы рождало в душе Ортруды странную зависть.

    "Забыла Терезита своего мужа, бравого сержанта,- думала королева,- и другие утешают ее. И жизнь для нее легка".

    Спросила:

    - От кого, Терезита, этот цветок в твоих волосах? Милый подарил?

    Ответила Терезита,- и непривычною печалью звучали низкие звуки ее голоса:

    - Сегодня память королевы Джиневры.

    Села у ног королевы, и говорила тихо:

    - Любила,- и убила. Посмела убить.

    Тихо сказала Ортруда:

    - Нельзя убивать того, кого любила.

    Терезита смотрела в лицо королевы Ортруды, и жалость была в глазах Терезиты, и преданная любовь. И тихо, тихо сказала Терезита:

    - Пошли меня, милая королева, - я вырежу его сердце, и принесу его тебе на конце кинжала.

    Ортруда встала. Сказала сурово:

    - Я знаю, ты меня любишь. Но этого не надо.

    Приподнялась Терезита, стояла на коленях, и с тоскою смотрела в лицо королевы Ортруды. Ортруда сказала:

    - Иди.

    Поздно вечером королева Ортруда была одна. Тоска томила ее, тоска воспоминаний и предчувствий.

    Королева Ортруда думала о том, что умрет графиня Маргарита Камаи. Древняя, жестокая душа, разбуженная в ней, трепетала от злой радости и от звериной, дикой тоски,- душа королевы Джиневры, царствовавшей за много столетий до Ортруды. И вспомнила королева Ортруда жестокую повесть жизни королевы Джиневры.

    в счастливом неведении. Однажды застала королева Джиневра своего мужа в объятиях одной из придворных дам. Обезумев от ревности и от гнева, королева Джиневра вонзила свой кинжал в сердце вероломного мужа, и злую разлучницу тем же умертвила кинжалом.

    Рыцари и монахи, друзья убитого принца, низвергли Джиневру с престола, и судили ее, и свиреп был приговор их. Джиневру вывели нагую на площадь, и беспощадно бичевали на том месте, где стоит ныне ее статуя. Плакали многие в толпе, жалея любимую королеву, но вступиться не посмел никто. Потом Джиневру заточили в монастырь, где злая игуменья подвергала ее жестоким истязаниям и унижениям. Но вскоре Джиневра была освобождена оттуда своими друзьями, и еще долго и со славою царствовала.

    Душа, прошедшая весь пламенный круг любви и злобы, нестерпимых страданий и высокого торжества, душа Джиневры оживала теперь в груди королевы Ортруды. Думала королева Ортруда:

    "Вот путь мой,- ступень за ступенью к смерти. Настанет скоро день,- умру и я под кинжалом убийцы. Или казнят меня за что-нибудь по приговору революционного трибунала,- и отрубленная острым ножом гильотины голова моя упадет в пыль торговой площади. Что ж,- умру спокойно".

    Раздался легкий стук в дверь. Странно и жутко прозвучал он в ночной тишине древнего замка.

    - Войдите,- сказала королева Ортруда.

    Терезита открыла дверь, впустила Астольфа, и скрылась. Но успела заметить королева Ортруда выражение свирепой радости на угрюмом лице своей верной служанки.

    Вошел Астольф, бледный и радостный, в той же простой, короткой одежде, в которой проник он в дом графа Камаи.

    Королева Ортруда задрожала. Смешанное, темное чувство охватило ее. Страх перед убийцею, любовный восторг перед ним, кровавое сладострастие, ненависть к убитой, радость мести, тоска о злом деле,- всё в сердце королевы Ортруды смешалось в какую-то дьявольскую, пряную, горькую смесь. Широко открытыми глазами смотрела королева Ортруда на подходив-шего к ней Астольфа. В руке Астольфа было что-то, обернутое в белый платок, в белый с темными пятнами платок.

    Королева Ортруда спросила:

    - Что это?

    Голос ее был страстно-звучен, и тонкие руки ее дрожали. Уже знала королева Ортруда, что она увидит сейчас, знала, что покажет ей Астольф.

    Астольф неторопливо развернул платок, и показал королеве Ортруде кинжал. На лезвии кинжала темнели свежие пятна крови. Тихо сказал Астольф:

    - Я убил графиню Маргариту Камаи.

    На лице его изображалась дикая радость.

    И уже спокойно улыбалась королева Ортруда, и радостно смотрела на Астольфа и на его кинжал. Астольф зарделся вдруг, устремил на королеву Ортруду нетерпеливый, страстный взор, и сказал ей нежно и дерзко:

    - А когда же мне будет награда, милая Ортруда?

    Королева Ортруда улыбнулась нежно и грустно. Шепнула:

    - Награжу. Не бойся.

    Она взяла Астольфа за плечи, и привлекла к себе. Целовала лицо Астольфа. Целовала его руки.

    И долго в тот вечер, и страстно королева Ортруда целовала и ласкала Астольфа.

    "Вот и еще одна ступень к моей смерти - Астольф, отрок с окровавленными по моей воле руками".

    Шептала:

    - Что скажешь мне ты, Светозарный?

    Утром нашли в постели труп графини Маргариты. По-видимому, убийство совершено было с целью грабежа. Было украдено несколько драгоценностей, и сколько-то денег. Но граф Роберт Камаи был уверен, что это - дело агентов принца Танкреда. Никому не говорил он о своих подозрениях, но таил жажду мести.

    Об убитой жене граф Камаи не очень сокрушался. Любовные связи между ними уже давно порвались, а строптивый характер Маргариты нередко бывал причиною неприятных размолвок и ссор. Но в этой женщине граф Камаи терял верную пособницу его карьере,- и еще не мог он учесть, как эта смерть отразится на его положении.

    Конечно, граф Камаи притворялся, что он убит горем.

    Весть о смерти графини Маргариты Камаи быстро разнеслась по городу. Почему-то все в городе говорили, что графиня Камаи убита по приказанию принца Танкреда. И никого это не удивляло.

    Говорили одни:

    - Так ей и надо!

    Говорили другие:

    - От этого человека чего же иного можно было бы ждать!

    Друзья принца Танкреда уверяли, что это - дело анархистов. Никто, конечно, не верил.

    Общая уверенность в том, что в убийстве графини Маргариты Камаи замешан принц Танкред, была так велика, что полиция и судебные власти не особенно усердствовали в расследовании дела. Было сделано, по-видимому, всё, что предписывается для таких случаев законом,- но всё это делалось только формально, и сыщики не проявили свойственной им проницательности.

    По приказу судебного следователя арестовали садовника и его помощника. Но ни один из них не мог сказать ничего путного о людях, которые их напоили. Не могли указать даже таверны, где они пьянствовали, и сбивались в числе своих собутыльников.

    Садовник говорил:

    - Было их двое, оба с черными бородами.

    Его помощник говорил:

    - Нет, их было трое,- двое черных и один рыжий, в очках.

    Садовник говорил:

    - Рыжий в очках пришел позже.

    - Позже пришел четвертый, бритый.

    Тогда предположили, что эти сообщники убийцы были искусно загримированы.

    Дело заглохло бы понемногу. Но им занялись оппозиционные газеты. Какому-то ловкому репopтеру посчастливилось даже открыть наемного убийцу. Из этого, конечно, ничего не вышло, - разбойнику дали еще денег, и помогли эмигрировать в Аргентину.

    С тогo дня каждый вечер Астольф приходил к королеве Ортруде, и они проводили вдвоем долгие часы, радостные для Ортруды, и проникнутые жутким ужасом.

    С образом Астольфа соединялось для Ортруды всегда представчение о Смерти.

    Ах, прекрасный образ Смерти для королевы Opтруды,- влюбленный в нее страстно и пламенно паж королевы Астольф! Лицо у него прекрасное и темное, лицо веселого мальчишки, загоревшего под солнцем; глаза у него черные и пламенные, глаза того, кто убивает; - одежда у него белая и короткая, одежда пажа, который приходит услужить прекрасной даме; ноги у него обнаженные и стройные, ноги, чтобы легко и бесшумно под облаком дымным страшный пройти путь, из которого принесет верный капли крови королеве Ортруде,- кровь королевы Ортруды.

    И ласкала Астольфа королева Ортруда, и лаская обнажала его тело, стройное, тонкое тело милого убийцы. Вся отдавалась ему, все одежды свои отбросив, нагая приникала к страстной теплоте его тела, - тело и душу предавая умерщвляющему нежно.

    Астольф переживал тогда минуты сладчайших восторгов. Ярки и многоцветны были его мечтания,- о бесконечности счастия с Ортрудою, для Ортруды. Сосуд многоценной крови, обнаженное тело королевы Ортруды радовало взоры Астольфа. О, это тело, которое так наслаж-дается, и так страдаетт и так услаждает, и так мучит! и этот трепет дыхания в груди и в горле под яркими поцелуями жадных губ! И эта кровь, которую так страшно пролить, и которой так жаждет душа умерщвляющего! И этот жуткий страх, и этот зыбкий стыд!

    Смотрела на Астольфа королева Ортруда, любуясь,- и вдруг стыдно становилось Астольфу того, что они обнажены. Он прятался за тяжелыми завесами. Но был радостен и легок этот внезапный стыд.

    Смеялась его стыду Ортруда, смеялся и он. Легким, зыбким смехом разрешался легкий, зыбкий стыд. И они играли и резвились, как шаловливые дети.

    Иногда утром уходили они на берег моря, и там, как дети, у воды смеялись и радовались, и чего-то искали в воде, и находили что-то. И плескуч был шумный смех волн, вечный смех стихии, и широк был ясный простор поднебесный.

    Для королевы Ортруды готов был Астольф совершить всякое безумное и опасное дело, и без конца умножать преступления. Не раз спрашивал он королеву Ортруду:

    - Хочешь, Ортруда, для тебя я убью принца Танкреда?

    Улыбалась королева Ортруда, и говорила:

    - Не надо, мой милый. Принц Танкред не уйдет от своей судьбы.

    Однажды королева Ортруда привела Астольфа в огороженный высокою стеною участок королевского сада около ее мастерской. И сказала Ортруда Астольфу:

    - Здесь, среди этих деревьев, под этим высоким небом, я напишу картину, и ты будешь для нее моделью. Красота твоя будет жить в веках.

    Астольф радостно покраснел. Королева Ортруда сказала:

    - Разденься, Астольф.

    Астольф радостно и поспешно повиновался. Королева Ортруда рассказала, как ему надо стоять. Нагой отрок с флейтою в опущенной руке прислонился к пальме и задумался. Тело его было прекрасно,- тело, созданное для игры, пляски и бега.

    застенчивости перенесла Ортруда и на картину. Нагой и смуглый, как живой возникал он под ее уверенною, неторопливою кистью.

    Было тихо. Ничей нескромный, враждебный взор не мешал творчеству любви и красоты, и никто не говорил темных, тусклых слов.

    Дракон небесный смеялся в багряно-голубой вышине, словно он знал, что будет. Но он не знал. Только творческая мечта поэта прозревает неясно дали незаконченного творения.

    Вероника Нерита скоро узнала,- конечно, позже посторонних,- о связи ее сына с короле-вою Ортрудою. Тщеславная женщина радовалась этому чрезмерно. Она думала, что связь с королевою принесет их семье большие милости и выгоды. Уже она распустила яркие павлиньи перья высокомерия, и думала, что все матери в Пальме завидуют ей.

    Но старый гофмаршал Теобальд Нерита не радовался. Он думал, что королева Ортруда огорчена oткрытием любовных похождений ее мужа, и потому ищет забвения и развлечения в мимолетных связях то с одним, то с другим,- что она будет влюбляться еще во многих, постоянно томимая разожженною в ней страстностью, но никого надолго не полюбит,- что ее увлечение Астольфом будет так же кратковременно, как и ее связь с Карлом Реймерсом,- и что конец этого нового ее увлечения будет так же печален.

    Старый гофмаршал позвал к себе сына, и говорил ему строго:

    - Берегись, Астольф, ты стоишь на опасной дороге.

    Астольф угрюмо смотрел вниз, багряно краснел, и упорно молчал. Теобальд Нерита продолжал:

    - Говорю тебе, Астольф, послушайся меня, избегай королевы Ортруды. Смотри, чтобы и с тобою не было того же, что с Карлом Реймерсом. Королева Ортруда любит красивых. Найдется человек красивее тебя, и более подходящий к ней по возрасту.

    Астольф молчал упрямо, и уныло склоненное лицо его не выражало ничего, кроме скуки.

    Теобальд Нерита досадчиво говорил ему:

    - Что же ты молчишь? Скажи что-нибудь. Или сказать тебе нечего, и ты сам сознаешь, как нелепо твое увлечение?

    Тогда Астольф поднимал на отца упорный взгляд широких глаз, и говорил коротко:

    - Ортруда меня любит, и я люблю Ортруду. Я не могу жить без Ортруды. Для Ортруды я готов на всё.

    Гофмаршал, покачивая головою, говорил:

    - Глупый! Только и знаешь твердить: Ортруда, Ортруда, люблю, люблю. Скоро бросит тебя твоя Ортруда.

    - Не знаю. Пусть бросит, если захочет. Пусть будет, что будет. Теперь я счастлив. А потом хоть умереть, мне всё равно.

    Отец горько упрекал Астольфа.

    - Не жалеешь ты старого отца,- говорил он.- Ты еще так молод. Тебе надо учиться.

    Астольф отвечал угрюмо:

    - Как ты учишься! - говорил Теобальд Нерита.- Голова у тебя набита глупыми мечтами, только Ортруда у тебя на уме. Не до книг тебе теперь. Хоть и тяжело мне будет на старости расставаться с тобою, но я все-таки отправлю тебя на днях доучиваться в Италию или во Францию.

    Астольф отвечал решительно и резко:

    - Ни за что не уеду отсюда. Лучше в море брошусь.

    По мрачному блеску его глаз видел отец, что Астольф не задумается сделать, как говорит.

    И другие невзгоды скоро стали омрачать счастие Астольфа.

    Глава: 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45
    46 47 48 49 50 51 52 53 54 55
    56 57 58 59 60 61 62 63 64 65
    66 67 68 69 70 71 72 73 74 75
    Примечания