• Приглашаем посетить наш сайт
    Баратынский (baratynskiy.lit-info.ru)
  • Тяжелые сны. Глава 23.

    Глава: 1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13
    14 15 16 17 18 19 20 21
    22 23 24 25 26 27 28 29
    30 31 32 33 34 35 36 37

    ГЛАВА ДВАДЦАТЬ ТРЕТЬЯ

    Мотовилов ораторствовал об идеалах длинно, внушительно и кругло. Иные почтительно слушали, другие вполголоса разговаривали. Андозерский занимал Нету и украдкою кидал на Анну пронзительные взгляды.

    - Вы были с нею на мельнице? - тихо спросила Клавдия.

    - Да, - сказал Логин, - там хорошо.

    - Хорошо! В этом прекрасном диком месте говорить с нею! И она молола вам суконным языком об идеалах! Какая жалость!

    Логин засмеялся.

    - Вы не любите ее?

    - Нет, я только дивлюсь на нее. Быть такой мертвой, говорить о прописях, букварях и вклеивать в эти разговоры тирады об идеалах, - как глупо! Идеалы установленного образца!

    - Она любит говорить,- сказала Анна,- о том, чего не понимает,- о своем деле. Так, заученные слова, лакированные, прочные. И притом теплые. И бесспорные.

    Она говорила спокойно, - и Логину ее слова, и ясная улыбка, и медленные движения рук казались жестокими.

    Браннолюбский хлопал под шумок рюмку за рюмкою и быстро пьянел. Вдруг закричал:

    - Не согласен! К черту идеалы!

    Но тотчас же "ослабел и лег". Биншток и Гомзин прибрали его, и он больше не являлся. Евлалия Павловна притворялась, что весела, но была в жестокой досаде и безжалостно издевалась над Гомзиным. Биншток не подходил к ней и посматривал злорадно.

    Баглаев сидел рядом с женою; имел пристыженный вид. Девицы Дылины вернулись с видом "как ни в чем не бывало" и только потряхивали мокрыми косами. Андозерский подмигнул Вале, Валя лукаво опустила глазки, Баглаев старательно не глядел на сестер. Нета разрумянилась, и лицо у нее было счастливое.

    Пришли гимназисты; с хохотом рассказывали что-то Андозерскому. Андозерский захохотал. Крикнул:

    - Вот так дети!

    Все повернулись к нему.

    - Вот наши молодые люди интересное зрелище видели.

    - Представьте, - заговорил Петя Мотовилов, показывая гнилые зубы и брызжась слюною,- мальчишки изображают волостной суд: там один из них будто пьяница, его приговорили к розгам. И все это у них с натуры, и тут же приговор исполняют. А девчонки тоже стоят и любуются.

    Барышни краснели, кавалеры хохотали. Баглаева сказала пренебрежительно:

    - Ну и что ж дальше? - спросил Биншток.

    - Да мы ушли: очень уж подробно они представляют, даже противно.

    Жозефина Антоновна сердито ворчала на мужа, сверкала на всех черными глазами и бросала гневные взгляды на Валю. Совсем неожиданно она заявила:

    - Которая дрянь чужих мужей прельщает, той бесстыдной девице иная жена может и глаза выцарапать.

    - Руки коротки, - огрызнулась Валя.

    - Что ж вы на свой счет принимаете, - накинулась на нее Баглаева, - видно, по вашей русской пословице, знает кошка, чье мясо съела?

    Валя хотела было отвечать, но Анна строго уняла ее. Валя ярко покраснела и смущенно начала рассказывать барышням, что говорят в городе о холере. Анна засмеялась, взяла ее за локоть и тихо сказала ей:

    - Надо вас, Валя, вицей хорошенько.

    - За что ж, Анна Максимовна? Почему ж я знала, что он пойдет? - оправдывалась Валя.

    Варвара злорадно смотрела на сестру. Мотовилов сказал внушительно и негромко:

    - А вот мне на вас жалуются, госпожа Дылина. Валя сидела как на иголках и растерянно молчала.

    - Да-с, крестьяне жалуются, - продолжал Мотовилов, помолчав немного.

    - Да за что же? - робко спросила Валя.

    - Вообще, недовольны. Вообще, им не нравится, что учительница. Ну, и вы ссоритесь с сослуживцами и детей балуете, да-с! И все вообще у вас идет навонтараты.

    - Да я, Алексей Степаныч...

    - Ну-с, я вас предупредил, а там не мое дело. А впрочем, и я согласен. По-моему, баба или девка в классе- одно баловство.

    - Ну, что о делах теперь! - вмешался было Баглаев. Но жена сейчас же его уняла.

    - Какое- ты имеешь право вступаться? Разве тебя просили? Разве ты чей-нибудь здесь любовник? Ты от всякой смазливой вертуньи сам не свой. Знай свою жену, и будет с тебя.

    - Знаю, знаю, матушка, виноват!

    - Тото, - наставительно сказал Гуторович, - не фордыбачь, виносос, - у тебя еще вино на губах не обсохло.

    Молодые люди смеялись.

    Логин и Пожарский стояли в стороне. Логин спросил:

    - Скоро на вашей свадьбе запируем?

    - Какая там свадьба! - уныло сказал Пожарский.

    - Что так?

    - Сама девица-ничего, почтительна к нам, что и говорить, да вот где точка с запятой: богатый, но неблагородный родитель и слышать о нас не хочет, - козырь есть на примете.

    - Плохо! Но все ж вы попытайтесь.

    - Чего пытаться-то? Формальное предложение сегодня по дороге делал,- нос натянули. А вы, почтеннейший синьор, уж за престарелой ingenue* приударили, за Ивакиной. Но это сушь! Вы бы лучше наперсницу барышень тронули, - веселенькая девочка!

    - Занята уж она, мой друг.

    - Фальстаф?

    - Нет. Это - ложная тревога Жозефины, - жених

    - Елена прекрасная, значит, даром волнуется?

    - Совершенно напрасно.

    Биншток обратился к Мотовилову с заискивающею улыбкою:

    - Алексей Степаныч, вот Константин Степаныч желает прочесть вам стихи.

    - Стихи? Я не охотник до стихов: стихами преимущественно глупости пишут.

    - Но это, - сказал автор, Оглоблин, - совсем не -такие стихи. Я взял смелость написать их в вашу честь.

    - Пожалуй, послушаем, - благосклонно согласился Мотовилов.

    Логин с удивлением смотрел на неожиданного автора стихов в честь Мотовилова; его раньше не было на маевке, и как он сюда попал, Логин не заметил. Оглоблин стал в позу, заложил руку за борт пальто и, делая другою рукою нелепые жесты, прочел на память:

    Недавно гражданин честной,

    Наш друг и педагог искусный,

    Был вдруг постигнут клеветой

    И кто же первый клеветник?

    Его завистливый коллега!

    Быть может, цели бы достиг

    Лукавый нравственный калека,

    Но вдруг за правду поднялся

    Боярин доблестно бесстрашный,

    И речью гневнобесшабашной

    Скликать сограждан принялся,

    И им всеобщего протеста

    Проект разумный предложил

    Против того, что дали место

    В тюрьме тому, кто честен был.

    И говорит, не устава,

    Боярин мудрый за того,

    Кто горько слезы лил, рыдая,

    Когда схватили вдруг его,-

    И за невинного хлопочет,

    И постоять за правду рад,

    И доказать начальству хочет,

    Кто в этом деле виноват.

    Хвала, боярин именитый!

    Чтоб был ты в старости маститой

    Не только дед, но и прадед!

    А нам тебе кричать пора:

    Ура! ура! ура! ура!

    Стихотворение, прочитанное с чувством и с дрожью в голосе, произвело впечатление. Мотовилов встал и горячо пожимал руку Оглоблина. На лице его лежал отпечаток величия души, которой услышанные похвалы были как раз в пору. Говорил:

    - Очень вам благодарен за чувства, выраженные вами по отношению ко мне. Но и вообще очень прочувствованные стихи - такие мысли делают вам честь.

    Оглоблин прижимал руку к сердцу, кланялся, бормотал чтото умиленное. Около него столпились, пожимали руку, хвалили за хорошие чувства. Баглаев восклицал:

    - Ловкач! Обожженный малый!

    Были немногие, на которых чтение произвело иное впечатление. Палтусов улыбался язвительно. Логин слушал с досадою. Клавдия тихонько засмеялась при словах "нравственный калека"; потом она слушала с презрительно-скучающим видом. Анна хмурила брови, неопределенно улыбалась; слово "прадед" рассмешило ее своим ударением, и она весело, долго смеялась. Нета чувствовала себя неловко: стихи ей нравились, но презрительный вид Клавдии и смех Анны заставляли ее краснеть.

    Клавдия спросила Валю:

    - Что, Валя, понравились вам стихи?

    - Отличные стишки, - с убеждением сказала Валя.- А вот теперь есть еще очень хороший поэт, господин Фофанов, совсем вроде Пушкина. Говорят, ему одно время запретили писать.

    - За что же?

    - Ну вот, разве вы не слышали?

    - Не слышала.

    - Да, а теперь, говорят, опять пишет. Тоже, говорят, очень хорошие стишки.

    Анна стояла одна у ручья. Задумчиво глядела на тихо струящуюся воду, на темно-зеленые, широкие листья водяного лопуха. Они качались и дремали, но Анна знала, что над ними развернутся, будет время, большие белые цветы. Издалека слышался резкий стук дятла.

    Логин подошел к Анне. Спросил:

    - И зачем вы здесь?

    Анна улыбнулась. Логин продолжал:

    - Такое пошлое все это общество! Впрочем, пусть их, здесь хорошо, вот здесь, где мы одни.

    Вдруг страстное желание чего-то невозможного повелительно охватило Логина. Он смотрел на Анну, и ему стало досадно, что она теперь нарядна, как все. Спросил притворно-ласково:

    Вы сегодня опять в новом платье?

    - И рыбы наряжаются, бывает пора, - ответила она. - Я люблю радость.

    - Только радость?

    - Нет, и все в жизни. Хорошо испытывать разное. Струи Мэота, и боль от лозины-во всем есть полнота ощущений.

    Логину больно было думать, что Анна переносит боль. А она говорила спокойно:

    - Хорошо чувствовать, как падают грани между мною и внешним миром,- сродниться с землею и с воздухом, со всем этим.

    Показала широким движением руки на воду ручья, на лес, на далекое- небо,- и все далекое- показалось Логину близким.

    Пьяный мужик топтался на дороге. Понемногу делался смелее, все ближе подвигался к веселящимся господам. Подбитое лицо, недоумевающие глаза, тусклая постоянная улыбка на синеватых, сухих губах, взлохмаченные волосы, плохая одежонка; пахло водкою; впечатление безвозвратно опустившегося пропойцы.

    Баглаев захихикал. Сказал Логину тихонько:

    - Скандальчик будет, чует мое сердце, веселенький скандальчик.

    Логин вопросительно посмотрел на него. Баглаев объяснял:

    - Видишь этого субъекта? Ну, это, в некотором роде, соперник Алексея Степановича.

    - Как это так? - спросил Логин.

    - А это Спирька, Ульянин муж, той, знаешь, что у Мотовилова живет, экономкой, понимаешь? Мотовилов Спирьке рога ставит, а Спирька с горя пьянствует.

    - Вот так мужичинища! - опасливо сказал Биншток. - Этот притиснет, так мокренько станет.

    Спирька был уже совсем близко и вдруг заговорил:

    - Ежели, к примеру, господин какую девку из нашего сословия, то, выходит, на высидку, а там, брат, ау! пошлют лечиться на теплые воды. Ну а ежели кто баб, так я так полагаю, что и за это по головке не погладят

    - Ты, Спирька, опять пьян, - сказал Гомзин.

    - Пьян? Вот еще! Важное дело! И господа пьют. Вот в нашей школе учитель пьет здорово, а где научился? В семинарии, обучили в лучшем виде, всем наукам, и пить, и, значит, за девочками.

    - Спиридон, уходи до греха,- строго сказал Мотовилов.

    Но тут Спирьку подхватили мотовиловские кучера и извозчики, за которыми успел сбегать проворный Биншток. Спирька отбивался и кричал:

    - Ты меня попомни, барин: я тебе удружу, я тебе подпущу красного петуха.

    Но скоро крики его затихли в отдалении. Общество усиленно занялось развлечениями. Все делали вид, что никто ничего не заметил. Тарантина затянула веселую песенку, ей стали подтягивать. Нестройное, но громкое- и веселое пение разносилось по лесу, и звонкий вой передразнивал его.

    Биншток придумывал, что бы сказать приятное Логину, доказать, что он не клевещет на Логина, а сочувствует. Подошел к Логину и сказал, делая серьезное лицо:

    - Несчастный человек-этот Спиридон. Мне его очень жалко!

    - Да? - переспросил Логин.

    - Правда! И я думаю, что все беды народа от его невежества и малой культурности. Я часто мечтаю о том времени, когда все будут равны и образованны.

    - И мужики будут щеголять в крахмальных сорочках и цилиндрах?

    - Да, я убежден, что такое- время настанет.

    - Это будет хорошо.

    - Еще бы! Тогда не будет этой захолустной тосчищи:

    общество везде будет большое. И вообще у нас много предрассудков. Вот хоть брак. Дети Адама женились на сестрах, отчего же нам нельзя?

    - В самом деле, как жаль!

    - Или древние пользовались мальчиками, а мы отчего же?

    - Да, все предрассудки, подумаешь!

    - Но прогресс победит их, все это будет впоследствии, и свободный брак, и все, и вольная проституция.

    - Именно.

    - А какую стишину он сляпал! - осклабился Биншток.

    - Вам нравится? Биншток фыркнул.

    - Еле выдержал!

    - Ну что, канашка-соблазнитель,- сказал подошедший Гуторович, - что ж барышень забыли? Евлалия, живописная раскрасавица, поди, соскучилась!

    - А ведь Спирьку-то Логин подуськал, никто, как он, уж это, брат, верно. Уж я знаю, мы с ним приятели.

    - Ты врешь, Юшка, - сказал Биншток.

    - А, ты не веришь? Мне, голове? Ах ты немецкая штука! Эй, ребята, - заорал Баглаев, - немца крестить, Быньку! В воду.

    Подвыпившие молодые люди с хохотом окружили Бинштока и потащили его к ручью. Биншток хватался за кусты и кричал:

    - Костюмчик испортите, вся новая тройка! Скандал.

    Глава: 1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13
    14 15 16 17 18 19 20 21
    22 23 24 25 26 27 28 29
    30 31 32 33 34 35 36 37