Федор Сологуб
Из немецкой поэзии
У Сологуба всю жизнь был непреходящий интерес к литературе немецкого романтизма. Помимо Новалиса и Рюккерта, Сологуб перевёл три пьесы Генриха Клейста (одну совместно с Анастасией Чеботаревской).
Осенью 1923 года к Фёдору Сологубу обратился Г. Петников с предложением перевести современных немецких поэтов для антологии (среди переводчиков также значились Пастернак, Пяст, Рюрик Ивнев, Зенкевич, Луначарский и др.). Помимо Цеха Сологуб выполнил переводы из Бенна, Верфеля, Гейма, Гейнике, ван Годдиса и Голла. Антология "Молодая Германия" вышла в 1926 году в Харькове.
Новалис
Новалис - псевдоним Фридриха фон Гарденберга (1772-1801). Поэт раннего течения немецкого романтизма и философ.
Чудные крылья
Лишь спустится мрак ночной,
Я окошко отворю,
И на млечный путь смотрю
С ожиданьем и мольбой.
Как дорога та светла!
Чтобы дух взлететь к ней мог,
Два чудесные крыла -
Ум с любовью - дал нам Бог,
Распахну-ж их широко,
И помчусь я далеко,
И сольёт с природой вновь
Душу, разум и любовь.
Фридрих Рюккерт
Фридриху Рюккерту (1789-1866) известность принесли прежде всего стихотворения на восточные темы (он переводил арабскую, китайскую и индийскую поэзию).
* * *
Тужить о веке золотом,
Твердить, что время к нам сурово, -
Что за нелепость! Мы найдём
Вокруг нас много золотого.
Сменяя золото зари,
Нам светят звёзды золотые.
Они погаснут, - посмотри:
Зовут уж нас лучи дневные.
Сияет кубок золотой,
И золотая плещет влага.
Ты пьёшь, - и с пенною волной
Струится в грудь твою отвага.
А россыпь - золото кудрей,
А взор невесты! Эти очи
Светлее солнечных лучей
И кротче звёзд глубокой ночи.
Итак, не плачься, человек,
Гляди бодрей на жизнь земную, -
Чтоб золотой соткался век,
Возьми основу золотую.
Пауль Цех
Пауль Цех (1881-1946) был одним из самых плодовитых писателей в немецком экспрессионизме: множество томов стихов, пьес, рассказов, романов, опубликованных известными издательствами. В 1933 году эмигрировал в Аргентину, где вынужден был жить в бедности до самой смерти.
Помещены переводы стихотворений "Die Hauser haben Augen aufgetan" и "Mai-Nacht".
Дома глаза раскрыли
Под вечер всяк предмет уже не слеп,
Не стенно-твёрд в гонимом полосканье
Часов; приносит ветер с мельниц в зданья
И влагу рос, и призрачность небес.
Дома глаза раскрыли в тишине,
Мосты ныряют вниз в речное ложе,
И на звезду земля опять похожа,
Плывут ладья с ладьёю в глубине.
Кусты растут страшилищем большим,
Дрожат вершины, как ленивый дым,
И давний горный груз хотят долины сдвинуть.
А людям надо лица запрокинуть,
Смотреть на серебристый звёздный свод,
И каждый пасть готов, как зрелый, сладкий плод.
Майская ночь
Не смолкли водоливы. Окна, светло-алы,
Вступают, как фламинго, в лампный океан.
На берегах песчаных к крану жмётся кран,
И стены прорастают с трёх сторон в каналы.
Убогость шлаков перед трубным лесом прямо
Забыла здесь свирепствовавший взрыв...
Из комнат зазвучал призыв,
В кабак луна глядится, краска срама.
И вдруг однообразно-плоских улиц лик
Громадной надписью горит,
Что апокалиптически гласит:
"Простор на скатах, верфях и валах,
Простор на травах, грядках и кремнях
Для Мая, чей из наших глоток рвётся крик!"
Якоб ван Годдис
Якоб ван Годдис (1887-1942) - псевдоним немецкого поэта Ганса Давидсона. Вместе с Куртом Гиллером открыл "Новый клуб" - пристанище первых экспрессионистов. Был близким другом Георга Гейма. Вследствие признаков шизофрении в 1912 году был отправлен на лечение в больницу. В 1942 году был вывезен вместе другими больными в концлагерь Бельцек. Умер во время транспортировки.
Помещён перевод стихотворения "Aurora".
Утренняя заря
Из яркой, жёлтой ночи кинуть дом
Спешит обуться всяк, смущён и стар.
В холодном небе ярко-голубом
Сквозь наши фонари дрожит пожар.
Пятнистых, длинных улиц тяжкий ход
В широком блеске дня завьётся живо.
Заря могучая нам свет несёт
В озябших, толстых пальцах боязливо.
Георг Гейм
два сборника стихов - "Вечный день" (1911) и "Umbra vitae", который, как и сборник новелл "Вор", вышел посмертно, - в январе 1912 года Гейм, катаясь с другом на озере Гавель, провалился под лёд и утонул.
Помещён перевод стихотворения "Deine Wimpern".
* * *
Длинны твои ресницы,
В твоих глазах темные воды,
Дай погрузиться в них,
Дай в глубину войти.
Вот у шахт рудокоп
Качает тусклую лампу
Над входом в рудники,
Где высок вал теней.
Видишь, я нисхожу,
Чтобы забыть в твоём лоне,
Что сверху вдаль грозит,
Ясность, муку и день.
Вырастает в полях,
Где ветер кружит, зерном пьян,
Терн высокий, больной
Под синевой небес.
Руку дай мне,
Мы с тобою вместе срастёмся,
Ветру покорны,
Лёту пустынных птиц.
Услышим летом
Орган утомлённого грома,
Нырнем в осенний свет,
На берегу синих дней.
Мы встанем иногда
Окрай темного колодца,
В глубокую тишь смотреть,
Поискать там любовь нашу.
Или мы войдём с тобой
Из теней золотого леса
В широкую зарю,
Твою ласкающую лоб.
О, печаль Божья,
Крылья любви беспредельной,
Поднимай свой бокал,
Выпей сок сна.
На краю встанем однажды,
Где море, всё в жёлтых пятнах,
Уже тихо идёт
К гавани сентября.
И отдохнём
Вверху, в дому цветов увядших,
Где срывается со скал
Ветер вниз и поёт.
А тополь ронит,
Колеблясь в лазури вечной,
Уже засохший лист
На твоей шее заснуть.
Франц Верфель
Поэт, романист и драматург Франц Верфель (1890-1945) наряду с другими пражскими писателями - Ф. Кафкой, М. Бродом - составлял ядро немецкого экспрессионизма в Австро-Венгрии (Чехии). В 30-е эмигрировал в США.
Помещён перевод стихотворения "Lacheln, atmen, schreiten".
Улыбка, дыхание, стремление
Черпай, неси, удержаться могли бы
Многие воды улыбок твоею рукой!
Улыбка, блаженная влага, подъята
Всё через облик.
Улыбка - не сгибы,
Улыбка - познанный свет!
В пространстве блещет свет, но его ещё нет!
Не солнце - свет,
В нашем зреньи его расцвет,
И свет как улыбка, родится.
Из лёгких, звучных, вечных врат мчится,
Из врат очей сквозь прозрачные глыбы
Весна в первый раз в пене небес,
Пожар гася улыбкой одной.
Полощет улыбкой старую руку пожар дождевой,
Черпай, неси, удержаться могли бы!
Напрягай внимание, не спуская взоров!
В созвучьи свободных дыханий ночных пребудь, -
Дышит стройно высокая грудь.
Носится дух
Над прозрачностью мрачных хоров.
Дыханием высший Дух познать!
Не ветер, что станет нырять
В лес, в куст, в луговую гладь,
Не веянье, пред которым листья дрожат...
В дыханьии от Божьего духа человек родится.
Из губ, что закрывают,
Тяжелея, тёмные, вечные врата, мчится
Божий дух, и мир покоряет.
Начинает парус меж бурных волн
Дыхания величаться в обаянии,
Беспредельного слова ночной нагруженный чёлн.
Не спускай взоров, напрягай внимание!
Смирись, склони колена, рыдая!
Смотри, любимая уходит по надзвёздным стезям!
Стремись, туда, исчезни в движении сам!
Спеши восхитить
Всё к чистоте, где связь мировая.
Стремление больше, чем ход и скок,
Звёздной сферы Вверх и Поперёк,
Больше, чем пространств танцующий прыжок.
В стремленьи человека путь к свободе родится.
Божья прелесть и жизнь по всем сердцам и вратам
В стемленьи человека мчится.
Улыбка, дыхание, порыв по стезям
Больше, чем светы, ветры, звёздный ток,
Миру начало - человеческий срок.
В улыбку, в дыханье, в стремленье любимой погрузися!
Рыдая, склони колени, смирися!
Иван Голл
Иван Голл (1891-1950) - немецкий поэт, представитель раннего экспрессионизма. Зачинатель сюрреализма во Франции.
Помещены переводы стихотворений "Demonstration", "Maternite", "Der Styx", "Wald" и "Kanarienvogel".
Демонстрация
О, как свято они несли в красном фонаре,
Качая на детской палочке сердце народа, дышащее светло,
За поднятым светом шумел океан.
Факелы лили елей мира на чёрных людей,
На каждого глянь, - вот первый избавитель.
Городые слова чрез город проносились,
Рея предо всеми в облаке красном, как кровь,
Мужественная музыка бешено с медных высот неслась.
В скверах люди, как кулаки, друг с другом плотно сжимались,
Огнём на воде ночи шипели вскрики толпы,
А рдеющая змея буравила себе путь сквозь бульварный туннель.
Яркими окнами расцветились все дома,
За опьянённым потоком шли
Дальше, дальше, туда, где оратор стоял, человек,
Что, как сеятель, ровным движеньем
Сеял в алчные борозды тёмного множества
Златые слова свободы.
Maternite
В любимых голосах сестёр покой так кротко дышит,
Далёк дождливый будень, что за окнами там бредит.
А здесь они на облаке лежат, и на висках их впалых
Угрюмо-гладки косы, глаз больших светильники погасли.
Их мучит часто мужа зов глухой,
Но Божье слово в пении сестёр.
И двери хлопают, и крик, как стаи вспугнутых галок,
Дрожат тела, и лилии ломаются от мук, -
Ещё темно, ещё заря окошек не напудрит,
Но что встаёт, встаёт, красно, кругло, тепло.
Как шар, вскипающий из ярости ночной?
И мечется, как море, мать, и раковинка на песке блестит:
О, человека сын родился.
Стикс
О, ты, всеградный Стикс!
Вода призывная, что с рыбою ленивой в небе дышит!
К тебе, к тебе склониться приходят нищие в серые дни,
С тобою в нашем мире роднятся все!
На берегу кивают, словно тени, почти как древних теней их восторг,
Они, однако, не мертвее мёртвых! Но устали очень!
В Харонов челн, где черный парус, им входить не надо!
Падут, лишь только б голову склонить на землю:
Колка довольно, кустик, семь травинок,
К земле нагим плечом прильнуть, да без полиции хоть час один.
Вода струит забвенье. Так спокойно в материнской зыбке.
Далеко позади, за гатями, тюрьмой, ночлежкой,
Встаёт железный мост, из недр земли тысячью тихо,
Радуга чёрная, надежда безмерная, в лунном злачении тучи!
Лес
чувствует всё больше себя чуждым.
Светы золотые из сладкого вечера каплют,
По ступеням последних солнечных лучей
Кружатся заботливо ангелы, алы,
И русалок, твоих дочурок,
Веют тела серебристые в твоей сорочке.
2
К моим ногам
Фиалка вдруг звездой упала синей:
Я в вечер золотой её отнёс.
Мы оба нашими очами
Путь озаряли и пылали мощно:
Мы оба кричали и целовались так легко!
Но как же наша речь была слаба!
И как любовь несказанно печальна!
Увяли мы, и умерли мы вместе.
3
Но в глуби тварями твоими,
Из влажных глаз темнея равным духом,
Равно велик мне был ты, лес!
Твоим созданьем быть,
Земли одним лишь вздохом,
Иль в бабочке быть пёстрой каплей солнца,
Лисою ловкой
С могучей кровью за кустами рыскать:
Быть жертвой и всемирным братским миром!
Так, тварями твоими стал ты мне священным,
Я предался тебе,
Стремлюсь, дышу, и стал велик.
Канарейки
Нет печальнее в воскресный вечер этих канареек.
В клетке прутики качают
На голубом линялом лесу обоев.
О, даже вдовушка, их давняя сестрица,
Забыла их: летнюю шляпу несёт
Свою осторожно на улицу лип
Со всею тоскою застенчивого сердца!
На портрете блистает по-прежнему кавалерист,
Вокруг лампы струятся водопады солнца,
А жёлтые голосочки улетели б, улетели б,
Вдаль, вдаль, в море пылающих тучек.
Качаются со звоном железные прутья клетки.
Нет печальнее в воскресный день одиноких птичек.
Курт Гейнике
Курт Гейнике (1891-1985) - немецкий поэт-экспрессионист.
Народ
твоей,
И худший день не омрачит нам взоры.
И в небесах поднимутся души народной горы,
И нас поднимут,
Нас,
Народ.
Ты - лес, я - дерево, народ.
Моя листва впивает солнце,
И сном могущества мои все корни спят
В тебе,
Народ!
Мой род,
Склониться все перед тобой
Придут,
Когда душа твоя восстанет
До сердца твоего, превыше труб и стен.
Ты расцветёшь,
Народ.
Народ
В тебе.
Труба бури
Голубых часов приманки
Звёздномило веют сны
Из твоих сердечных песен,
На сверхземлю порываясь,
Где сыны богов могучих
Хмельно солнце воспевают.
Грянь оттуда,
Голос бури,
Бледным душам прямо в уши,
Загоняй небесно вверх
К тебе!
Высь смеётся,
Жизнь крушится
У твоих внесрочных ног!
В полных пригоршнях воспоминаний
Мчатся тысячи желаний диких,
Пляшет вечный год!