|
XV
Володин исправно ходил к Адаменкам на уроки. Мечты его о том, что барышня станет его угощать кофейком, не осуществились. Его каждый раз провожали прямо в покойчик, назначенный для ручного труда. Миша обыкновенно уже стоял в сером холщевом переднике у верстака, приготовив потребное для урока. Все, что Володин приказывал, он исполнял радушно, но без охоты. Чтобы поменьше работать, Миша старался втянуть Володина в разговор. Володин хотел быть добросовестным и не поддавался. Он говорил:
- Вы, Мишенька, извольте сначала делом заняться два часика, а уж потом, если угодно, потолкуем. Тогда - сколько угодно, а теперь - ни-ни, потому что прежде всего дело.
Миша легонько вздыхал и принимался за дело, но по окончании урока у него уже не являлось желания потолковать: он говорил, что некогда, что много задано. Иногда на урок приходила и Надежда посмотреть, как Миша занимается. Миша заметил, - и пользовался этим, - что при ней Володин легче поддается на разговоры. Однако Надежда, как только увидит, что Миша не работает, немедленно замечает ему:
- Миша, не изображай лентяя!
А сама уходит, сказавши Володину:
- Извините, я вам помешала. Он у меня такой, что не прочь и полениться, если ему дать волю.
Володин сначала был смущен таким поведением Надежды. Потом подумал, что она стесняется угощать его кофейком, - боится, как бы сплетен не вышло. Потом сообразил, что она могла бы вовсе не приходить к нему на уроки, однако приходит, - не оттого ли, что ей приятно видеть Володина? И то истолковывал Володин в свою пользу, что Надежда так с первого слова охотно согласилась, чтобы Володин давал уроки, и не торговалась. В таких мыслях утверждали его и Передонов с Варварою.
- Ясно, что она в тебя влюблена, - говорил Передонов.
- И какого еще ей жениха надо! - прибавляла Варвара.
Володин делал скромное лицо и радовался своим успехам.
Однажды Передонов сказал ему:
- Жених, а трепаный галстук носишь.
- Я еще не жених, Ардаша, - рассудительно отвечал Володин, весь, однако, трепеща от радости, - а галстук я могу купить новый.
- Ты себе фигурный купи, - советовал Передонов, - чтоб видели, что в тебе любовь играет.
- Красный галстук, - сказала Варвара, - да попышнее, и булавку. Можно дешево булавку купить и с камнем, - шик будет.
Передонов подумал, что у Володина, пожалуй, и денег столько нет. Или поскупится, купит простенький, черный. И это будет скверно, думал Передонов: Адаменко - барышня светская; если итти к ней свататься в кой-каком галстуке, то она может обидеться и откажет. Передонов сказал:
- Зачем дешево покупать? Ты, Павлуша, на галстук выиграл у меня. Сколько я тебе должен, рубль сорок?
- Сорок копеечек, это верно, - сказал Володин, осклабясь и кривляясь, - только не рублик, а два рублика.
Передонов и сам знал, что два рубля, но ему приятнее было бы заплатить только рубль. Он сказал:
- Вот Варвара Дмитриевна свидетельница, - уверял Володин.
Варвара сказала, ухмыляясь:
- Уж плати, Ардальон Борисыч, коли проиграл, - и я помню, что два сорок.
Передонов подумал, что Варвара заступается за Володина, значит, передается на его сторону. Он насупился, достал из кошелька деньги и сказал:
- Ну, ладно, пусть два сорок, я не разорюсь. Ты - бедный человек, Павлушка, ну вот тебе, возьми.
Володин взял деньги, сосчитал, потом сделал обиженное лицо, наклонил крутой лоб, выпятил нижнюю губу и промолвил блеющим и дребезжащим голосом:
- Вы, Ардальон Борисыч, изволите быть мне должны, так и надо платить, а что я изволю быть бедным, так уж это сюда совсем не идет.
И я еще ни у кого на хлеб не прошу, а вы знаете, что беден только бес, который хлебца не ест, а как я еще хлебец кушаю и даже с маслицем, я не беден.
И совсем утешился, закраснел от радости, что так удачно ответил, и принялся смеяться, выкручивая губы.
Наконец Передонов и Володин решили итти свататься. Оба облеклись в большой наряд и имели торжественный и более обыкновенного глупый вид. Передонов надел белый шейный платок, Володин - пестрый, красный с зелеными полосками.
Передонов рассуждал так:
- Я сватать иду, моя роль солидная и случай выдающийся, мне надо в белом галстуке быть, а ты - жених, тебе надо пламенные чувства показать.
Напряженно торжественные поместились Передонов на диване, Володин в кресле. Надежда с удивлением смотрела на гостей. Гости беседовали о погоде и о новостях с видом людей, пришедших по щекотливому делу и не знающих, как приступить к нему. Наконец Передонов откашлялся и сказал:
- Надежда Васильевна, мы по делу.
- По делу, - сказал и Володин, сделал значительное лицо и выпятил губы.
- Вот о нем, - сказал Передонов и показал на Володина большим пальцем.
- Вот обо мне, - подтвердил и Володин и тоже показал большим пальцем на себя, на грудь.
Надежда улыбнулась.
- Прошу вас,- сказала она.
- Я за него буду говорить, - сказал Передонов, - он скромный, не решается сам. А он человек достойный, не пьющий, добрый. Он мало получает, но это наплевать. Ведь кому что надо, кому деньги, а кому человека. Ну, что ж ты молчишь, - обратился он к Володину, - скажи что-нибудь.
- Конечно, я небольшое жалованье получаю, но у меня всегда будет кусок хлебца. Конечно, я в университете не был, но живу, как дай бог всякому, и ничего худого за собой не знаю, а впрочем, кому как угодно судить. А я, что ж, собою доволен.
Он развел руками, наклонил лоб, словно собрался бодаться, и умолк.
- Так вот, - сказал Передонов, - он человек молодой, ему так жить не следует. Ему надо жениться. Все ж таки женатому лучше.
- Если жена соответствует, то чего лучше,- подтвердил Володин.
- А вы, - продолжал Передонов, - девица. Вам тоже надо замуж.
За дверью послышался легкий шорох, заглушенные, короткие звуки, как будто кто-то вздыхал или смеялся, закрывая рот. Надежда строго посмотрела на дверь и сказала холодно:
- Вы слишком ко мне заботливы, - с досадливым ударением на слове "слишком".
- Вам не надо богатого мужа, - говорил Передонов, - вы сама богатая. Вам надо такого, чтобы вас любил и угождал во всем. И вы его знаете, могли понять. Он к вам неравнодушен, вы к нему, может быть, тоже. Так вот, у меня купец, а у вас товар. То есть, вы сами - товар.
Надежда краснела и кусала губы, чтоб удержаться от смеха. За дверью продолжали раздаваться те же звуки. Володин скромно потупил глаза. Ему казалось, что дело идет на лад.
- Какой товар? - осторожно спросила Надежда.- Извините, я не понимаю.
- Ну, как не понимаете! - недоверчиво сказал Передонов. - Ну, я прямо скажу: Павел Васильевич просит у вас руки и сердца. И я за него прошу.
За дверью что-то упало на пол и каталось, фыркая и вздыхая. Надежда, краснея от сдержанного смеха, смотрела на гостей. Предложение Володина казалось ей смешною дерзостью.
- Да, - сказал Володин, - Надежда Васильевна, я прошу у вас руки и сердца.
Он покраснел, встал, сильно шаркнул ногою по ковру, поклонился и быстро сел. Потом опять встал, положил руку к сердцу и сказал, умильно глядя на барышню:
- Надежда Васильевна, позвольте объясниться! Так как я вас даже очень люблю, то неужели же вы не захотите соответствовать?
Он ринулся вперед, опустился перед Надеждою на колено и поцеловал ее руку.
- Надежда Васильевна, поверьте! Клянусь!- воскликнул он, поднял руку вверх, и со всего размаху ударил ею себя в грудь, так что гулкий звук отдался далече.
- Что вы, пожалуйста, встаньте! - смущенно сказала Надежда, - к чему это?
Володин встал и с обиженным лицом вернулся к своему месту. Там он прижал обе руки к груди и опять воскликнул:
- Надежда Васильевна, вы мне поверьте! По гроб, от всей души.
- Что ж, воспитывать брата! - обиженно выпячивая губы, сказал Володин, - это не мешает, кажется.
- Нет, во всяком случае, это его касается,- сказала Надежда, поспешно подымаясь, - надо его спросить. Подождите.
Она проворно выбежала из гостиной, шелестя светло-желтым платьем, за дверью схватила Мишу за плечо, добежала с ним до его горницы и там, стоя у двери, запыхавшись от бега и от подавленного смеха, сказала срывающимся голосом:
- Совсем, совсем бесполезно просить, чтобы не подслушивал. Неужели необходимо прибегнуть к самым строгим мерам?
Миша, обняв ее у пояса и прижимаясь к ней головою, хохотал, сотрясаясь от хохота и от старания заглушить его. Сестра втолкнула Мишу в его горницу, села на стул у двери и засмеялась.
- Слышал, что он выдумал, твой Павел Васильевич? - спросила она. - Иди со мной в гостиную, да смеяться не смей. Я у тебя спрошу при них, а ты не смей соглашаться. Понял?
- Угу! - промычал Миша и засунул в рот конец платка, чтобы не смеяться, что, однако, мало помогало.
- Закрой глаза платком, когда смеяться захочется, - посоветовала сестра и опять повела его за плечо в гостиную.
Там она посадила его на кресло, а сама поместилась на стуле рядом. Володин смотрел обиженно, склонив голову, как барашек.
- Вот, - сказала Надежда, показывая на брата,- едва слезы уняла, бедный мальчик! Я ему вместо матери, и вдруг он думает, что я его оставлю.
Миша закрыл лицо платком. Все тело его тряслось. Чтобы скрыть смех, он протяжно заныл:
- У-у-у.
Надежда обняла его, незаметно ущипнула за руки и сказала:
- Ну, не плачь, миленький, не плачь.
Мише стало так неожиданно больно, что на глазах показались слезы. Он опустил платок и сердито посмотрел на сестру.
"А вдруг,- подумал Передонов,- мальчишка разозлится и начнет кусаться; людская слюна, говорят, ядовита".
Он подвинулся к Володину, чтобы в случае опасности спрятаться за него. Надежда сказала брату:
- Павел Васильевич просит моей руки.
- Руки и сердца, - прибавил Передонов.
- И сердца, - скромно, но с достоинством сказал Володин.
- Нет, ты за него не выходи, а то как же я буду?
Володин заговорил дребезжащим от обиды и волнения голосом:
- Меня удивляет, Надежда Васильевна, что вы спрашиваетесь у вашего братца, который, к тому же, изволит быть еще мальчиком. Если бы он даже изволил быть взрослым юношей, то и в таком случае вы могли бы сами. А теперь, как вы у него спрашиваетесь, Надежда Васильевна, это меня очень удивляет и даже поражает.
- У мальчишек спрашиваться - мне это даже смешно, - угрюмо сказал Передонов.
- У кого же мне спрашиваться? Тете - все равно, а ведь его я должна воспитывать, так как же я выйду за вас замуж? Вы, может быть, станете с ним жестоко обращаться. Не правда ли, Мишка, ведь ты боишься его жестокостей?
- Нет, Надя, - сказал Миша, выглядывая одним глазом из-за своего платка, - я не боюсь его жестокостей, где ж ему! а я боюсь, что Павел Васильевич меня избалует и не даст тебе ставить меня в угол.
- Поверьте, Надежда Васильевна, - сказал Володин, прижимая руки к сердцу, - я не избалую Мишеньку. Я так думаю, что зачем мальчика баловать! Сыт, одет, обут, а баловать ни-ни. Я его тоже могу в угол ставить, а совсем не то, чтоб баловать. Я даже больше могу. Так как вы - девица, то есть барышня, то вам, конечно, неудобно, а я и прутиком могу.
- Оба в угол будете ставить, - плаксиво сказал Миша, закрывшись опять платком, - вот вы какие, да еще прутиком, нет, это мне невыгодно. Нет, ты Надя, не смей выходить за него.
- Ну вот, вы слышите, я решительно не могу, - сказала Надежда.
- Мне очень странно, Надежда Васильевна, что вы так поступаете, - сказал Володин. - Я к вам со всем расположением и, можно сказать, пламенно, а вы, между прочим, из-за братца. Если вы теперь из-за братца, другая изволит из-за сестрицы, третья - из-за племянника, а там и еще из-за кого-нибудь из родственников, и все так не будут выходить замуж,- этак и род людской совсем прекратится.
- Об этом не беспокойтесь, Павел Васильевич, - сказала Надежда, - пока еще такой опасности свету не грозит. Я не хочу выйти замуж без Мишина согласия, а он, вы слышали, не согласен. Да и понятно, вы его с первого слова сечь обещаетесь. Этак вы и меня поколотите.
- Помилуйте, Надежда Васильевна, да неужели же вы думаете, что я себе позволю такое невежество! - отчаянно воскликнул Володин.
Надежда улыбнулась.
- Я и сама не чувствую желания выходить замуж, - сказала она.
- Вы, может быть, хотите в монашки итти? - обиженным голосом спросил Володин.
- К толстовцам в их секту, - поправил Передонов, - землю навозить.
- Зачем же мне итти куда-нибудь? - строго спросила Надежда, вставая со своего места,- мне и здесь хорошо.
Володин тоже встал, обиженно выпятил губы и сказал:
- После этого, если Мишенька показывает ко мне такие чувства, а вы его, оказывается, что
спрашиваете, то это выходит, что я должен и от уроков отказаться, потому что как же я теперь стану ходить, если Мишенька ко мне этак?
Передонов подумал, что следует еще попытаться уговорить барышню: может быть, и согласится. Он сказал ей сумрачно:
- Вы, Надежда Васильевна, подумайте хорошенько. Что ж так-то с бухты-барахты? Он - хороший человек. Он - мой друг.
- Нет, - сказала Надежда, - что ж тут думать! Благодарю очень Павла Васильевича за честь, но не могу.
Передонов сердито посмотрел на Володина и встал. Он подумал, что Володин - дурак: не сумел влюбить в себя барышню.
Володин стоял у своего кресла, склонив голову. Он спросил укоризненно:
- Так, значит, окончательно, Надежда Васильевна? Эх! Коли так, - сказал он, махнув рукою, - ну, так давай вам бог всего хорошего, Надежда Васильевна. Значит, уж такая моя горемычная судьба. Эх! Любил парень девицу, а она не любила. Видит бог! Ну, что ж, поплачу, да и все.
- Хорошим человеком пренебрегаете, а тоже еще какой попадется, - наставительно сказал Передонов.
- Эх! - еще раз воскликнул Володин и пошел было к дверям. Но вдруг решил быть великодушным и вернулся, - проститься за руку с барышнею и даже с обидчиком Мишею.
* * *
На улице Передонов сердито ворчал. Володин всю дорогу обиженным, скрипучим голосом рассуждал, словно блеял.
- Зачем от уроков отказывался? - ворчал Передонов. - Богач какой!
- Я, Ардальон Борисыч, только сказал, что если так, то я должен отказаться, а она мне изволила сказать, что не надо отказываться, а как я ничего не изволил ответить, то вышло, что она меня упросила. А уж теперь это от меня зависит: хочу - откажусь, хочу - буду ходить.
- Чего отказываться? - сказал Передонов.- Ходи, как ни в чем не бывало.
"Пусть хоть здесь попользуется, - думал Передонов, - все меньше завидовать будет".
Тоскливо было на душе у Передонова. Володин все не пристроен, - смотри за ним в оба, не снюхался бы с Варварою. Еще, может быть, и Адаменко станет на него злиться, зачем сватал Володина. У нее есть родня в Петербурге: напишет и, пожалуй, навредит.
И погода была неприятная. Небо хмурилось, носились вороны и каркали. Над самою головою Передонова каркали они, точно дразнили и пророчили еще новые, еще худшие неприятности. Передонов окутал шею шарфом и думал, что в такую погоду и простудиться не трудно.
- Какие это цветы Павлуша? - спросил он, показывая Володину на желтые цветочки у забора в чьем-то саду.
- Это - лютики, Ардаша, - печально ответил Володин.
Таких цветов, вспомнил Передонов, много в их саду. И какое у них страшное название!
Может быть, они ядовиты. Вот, возьмет их Варвара, нарвет целый пук, заварит вместо чаю, да и отравит его, - потом, уж когда бумага придет, - отравит, чтоб подменить его Володиным. Может быть, уж они условились. Недаром же он знает, как называется этот цветок. А Володин говорил:
схожу в церковь, поставлю свечку за ее здоровье, помолюсь: дай бог, чтоб ей муж достался пьяница, чтоб он ее колотил, чтоб он промотался, и ее по миру пустил. Вот тогда она обо мне воспомянет, да уж поздно будет. Станет кулаком слезы утирать, скажет: дура я была, что Павлу Васильевичу отказала, бить меня было некому, хороший был человек.
Растроганный своими словами, Володин прослезился и вытирал руками слезы на своих бараньих, выпуклых глазах.
- А ты ей ночью стекла побей, - посоветовал Передонов.
- Ну, бог с нею, - печально сказал Володин, - еще поймают. Нет, а мальчишка-то каков! Господи боже мой, что я ему сделал, что он вздумал мне вредить? Уж я ли не старался для него, а он, изволите видеть, какую мне подпустил интригу. Что это за ребенок такой, что из него выйдет, помилуйте, скажите?
- Что ж такое, - возразил Володин, - конечно, жених. Я и другую найду. Пусть она не думает, что об ней плакать будут.
- Эх, ты, жених! - дразнил его Передонов.- Еще галстук надел. Где уж тебе с суконным рылом в калашный ряд. Жених!
- Ну, я - жених, а ты, Ардаша, - сват, - рассудительно сказал Володин. - Ты сам обнадежил меня, а и не сумел высватать. Эх, ты, сват!
И они усердно принялись дразнить один другого, длинно перекоряясь с таким видом, словно совещались о деле.
Проводив гостей, Надежда вернулась в гостиную. Миша лежал на диване и хохотал. Сестра за плечо стащила его с дивана и сказала:
- А ты забыл, что подслушивать не следует.
Она подняла руки и хотела сложить мизинчики, но вдруг засмеялась, и мизинчики не сходились. Миша бросился к ней, - они обнялись и долго смеялись.
- А все-таки, - сказала она, - за подслушивание в угол.
- Кто кого еще избавил! Слышал, как тебя собирались прутиком постегивать. Отправляйся в угол.
- Ну, так я лучше здесь постою, - сказал Миша.
Он опустился на колени у сестриных ног и положил голову на ее колени. Она ласкала и
щекотала его. Миша смеялся, ползая коленями по полу. Вдруг сестра отстранила его и пересела на диван. Миша остался один. Он постоял немного на коленях, вопросительно глядя на сестру. Она уселась поудобнее, взяла книгу, словно читать, а сама посматривала на брата.
- Я не держу, ты сам стал, - улыбаясь из-за книги, ответила сестра.
- Разве я тебя ставила на колени? - притворно равнодушным голосом спросила Надежда,- что же ты ко мне пристаешь!
- Я не встану, пока не простишь.
- Павлушина невеста!