|
Фёдор Сологуб. Королева Ортруда
Роман
Роман "Королева Отртуда" - вторая часть трилогии "Творимая легенда".
ГЛАВА ТРИДЦАТЬ ЧЕТВЕРТАЯ
Обычность, - она злая и назойливая, и ползёт, и силится оклеветать сладкие вымыслы, и брызнуть исподтишка гнусною грязью шумных улиц на прекрасное, кроткое, задумчивое лицо твоё, Мечта! Кто же победит в земных веках? Она ли, отравленная всеми гнилыми ядами прошлого обычность, лицемерная, трусливая, тусклая, облечённая в чёрную мантию обвинителя, мантию изношенную, покрытую пылью старых книг? Или ты, милая, с розами улыбок на благоуханных устax, ты, роняющая один за другим лёгкие, полупрозрачные, многоцветные свои покровы, чтобы предcтать в озарении торжественной, вечной красоты?
Мы только верим, мы только ждём. Вы, рождённые после нас, созидайте.
Boт, уже не серая, не мглистая страна, не наша милая родина, где обычное становится ужасным, а ужасное обыкновенным,- иная страна, далёкий край, и там синее море, голубое небо, изумрудные травы, чёрные волосы, знойные глаза. В этой яркой стране сочетается фантазия с обычностью, и к воплощениям стремятся утопии.
Уже на этот скрытый путь по серым, пыльным проселкам, высокий, радостный, и потом скорбный путь королевы Ортруды, в счастливом, далёком краю, под лазурным небом, на островах среди лазурных волн. Но всё ещё путь омрачённый, и всё ещё страна не обрадованная.
Эта страна - Соединённые Острова, где царствовала Ортруда, рождённая, чтобы царствовать. Острова, где она насладилась счастием, истомилась печалями, на страстные всходила костры, и погибла. На переломе двух эпох горела её жизнь факелом, горящим напрасно, когда уже солнце близко и белый свет над землёю, и отвращаются от факела людские утомлённые взоры, но ещё когда солнца нет, и мглистый передрассветный холод объемлет долины.
События в королевстве Соединённых Островов, некогда знаменитом и сильном, ныне же заключённом в скромные пределы двух групп островов на Средиземном море, уже несколько лет тому назад стали привлекать к себе внимание широких кругов общества в Европе.
Ортруда Первая, королева Соединённых Островов, молодая, прекрасная, очаровательная женщина, не была счастлива в семейной жизни. Лёгкий шелест наглого скандала, притаившийся в багряных складках её королевской мантии, уже давно радовал международную публику, жестокое чудовище смеха и злословия.
Ортруда имела редкое счастие наследовать престол ещё до своего появления на свет, и родилась королевою. Её отец, король Роланд Седьмой, умер за несколько недель до её рождения. Смерть его была неожиданная, загадочная. Говорили даже, что он был отравлен.
Партия церковников и крупных землевладельцев возлагала большие надежды на его вдову, королеву Клару, женщину очень преданную интересам церкви, очень набожную, владелицу крупной земельной собственности. Изящные патеры и красноречивые епископы католической церкви были постоянными посетителями королевы Клары. Взгляды её были строго консервативны. Она всегда стояла на страже добрых нравов, и сама усердно предавалась духовным упражнениям, покорно подчиняясь дисциплине отцов иезуитов. Полумонашеская община благочестивых дам и девиц лучшего общества, "Дом Любви Христовой", в уединенном квартале столицы, основанная отчасти на её средства, находилась под особенным её покровительством.
Сделавшись после смерти Роланда Седьмого правительницею королевства, королева Клара употребляла постоянно всё своё влияние в пользу клерикалов и аграриев. Реакционные министерства были ей радостны; она проливала горькие слёзы, когда состав парламента изменялся и вынуждал её вручать власть буржуазно-радикальному министерству.
Королева-мать тщательно воспитала Ортруду при помощи знаменитых в том королевстве учёных и педагогов. Да и не одна вдовствующая королева заботилась о воспитании Ортруды. Каждое министерство, вступая во власть, принимало на себя, вместе с другими национальными делами, также и заботу о воспитании Ортруды. Все политические партии, кроме самой неприми-римой части социалистов, ревниво следили за тем, как Ортруда воспитывалась. Воспитанию маленькой королевы придавалось особое значение, потому что вражда партий и классов в это время достигла значительного напряжения. Высшие классы жадно цеплялись за то, что осталось от их ветхих привилегий. Буржуазия стала очень сильна, но уже и рабочий класс приобрел влияние на законодательство и политику, и добился довольно сносных законов о труде и о синдикатах.
Ничто не было упущено, чтобы образовать из маленькой резвушки с быстрыми чёрными глазенками и миленьким смугленьким личиком конституционную государыню, любезную и просвещённую. Труд воспитателей не был тяжёл. Они имели дело с весьма благодарным материалом. Ортруда обладала способностями и талантами, редкими даже и в высокой среде,- а ведь где же и не быть высоким талантам, как не там, где живут повелители мира и владыки людей? Притом же в вопросах воспитания в этой стране было нечто, единящее аристократию и народ: эллинская, мудрая любовь ко всему прекрасному, любовь к человеческому радостно-сильному телу; из этой всенародной, простодушной любви рождалось стремление к воспитанию простому, суровому, близкому к природе, к дружеству свободных, чистых стихий.
Веселые, обнажённые дети радовали взоры и сердца жителей Соединённых Островов, и сами они, красивые, стройные, смелые, не испытывали в такой степени, как их европейские соседи, стыдливого ужаса перед своим телом. Смуглое тело Ортруды любило знойные лобзания и пламенные ласки высокого в небесах Змия. Её сильно-дышащая грудь радовалась ветру с лазурного моря и глубокой прохладе морских волн. Её стройные ноги радостно приникали к изумрудам тёплых трав и к хрупкому песку взморий.
Ортруда была красива, умна, добра, талантлива. Живо усваивала она знания, которые ей преподавались, и хотела узнавать ещё новое. Она любила искусство, и сама хорошо рисовала и писала красками.
Буржуа, сидя в кафе и любуясь последним портретом маленькой королевы, или улыбаясь напечатанному в его газете новому анекдоту из её жизни, говорил:
- Ортруда щедро одарена природою. Клерикал благочестиво говорил:
- Ортруда щедро одарена Богом. Придворный льстец говорил:
А народ, как и всякий почти народ в мире, любил всяких детей, простых и знатных одинаково. Любил поэтому и Ортруду.
Наконец королеве Ортруде исполнилось шестнадцать лет.
С великим торжеством, привлекательным для толпы, при стечении народа, в кафедральном соборе столицы, в кругу высоких иноземных гостей, придворной знати, военных начальников и народных представителей, шестнадцатилетняя девушка Ортруда была коронована. Гладко-бритый, седой, розовый кардинал в треугольной раздвоенной митре помазал её лоб сладко-благоухающим миром, потом возложил на её смоляно-чёрные кудри королевскую золотую корону, сверкающую переливными огнями бриллиантов, изумрудов, яхонтов и сапфиров, - и на плечи Ортруды упала тяжёлая багряница, и в маленьких полудетских руках засверкали скипетр и золотое яблоко царской власти. Ортруда по-детски радостно улыбалась.
Жителям столицы и Соединённых Островов надолго остался памятен этот день, не только воспоминанием о пышном торжестве, но и по зловеще-странному совпадению,- в этот самый день, в час торжества жители столицы узнали о первых признаках того явления, которое, всё усиливаясь во время правления Ортруды, разрешилось наконец ужаснувшею весь цивилизованный мир катастрофою.
Очаровательная Ортруда в сияющем венце и в тяжёлой порфире, конец которой несли за нею шесть раззолоченных камергеров, вышла из собора, осенённая балдахином, сопровождае-мая блестящим двором. С радостною и благосклонною улыбкою поклонилась она своему народу, и потом села в золочёную парадную карету. Восторженные крики толпившегося по пути народа сопровождали Ортруду до дворца. Длинный кортеж великолепных экипажей тянулся за её каретою. День был ясен. Улыбки Змия переливно играли на золоте и на бриллиантах. Лёгкий бриз развевал разноцветные флаги. Благоуханием цветов был сладостно напоен воздух радостной столицы, весёлого города Пальмы.
Как очаровательное видение, мелькнувшее, обольстившее и скрывшееся, Ортруда исчезла для толпы в дверях дворца. Но люди не расходились. Ждали, что Ортруда ещё покажется в королевском одеянии, выйдет на балкон, вознесёт над толпою свою нежную, увенчанную красоту. Стояли, глазели, кричали, пели. В толпе шныряли бронзово-загорелые, смуглые, красивые мальчишки, и весёлые их смехи и вскрики резали знойный воздух, как звонкие птичьи голоса.
Вдруг на площади раздался крик мальчишки-газетчика:
- Телеграмма! Вулкан дымится!
Толпа бросилась к разносчикам газет. Листки с тревожною новостью раскупались нарасхват. Узнали: на острове Драгонера над вулканом, который давно считался пoгасшим, сегодня утром показался лёгкий дым.
Толпа волновалась. А при дворе говорили:
- Это не опасно. Пустяки.
Да ещё и верно ли? Газеты так легко преувеличивают. Из-за розничной продажи гонятся за сенсационными новостями.
- Министерство знало это ещё рано утром, но, конечно, не придавало никакого значения. Даже не говорили королевам.
- И правильно.
- Но какая бестактность - пустили теперь в продажу эти листки!
- Хоть бы до завтра подождали.
Блестящее течение придворных торжеств не прерывалось. Королева Ортруда три раза выходила на балкон. Её радостная улыбка и увенчанное блеском короны безоблачное чело очаровали опять толпу, и успокоили её минутную тревогу.
Потом был, как полагалось по церемониалу, торжественный обед у королевы, пышный, с положенными тостами, после которых палили из пушек по много раз. Юная королева очень устала, потому что должна была сидеть в короне и с порфирою на плечах. Но она улыбалась. Смотрела на принца Танкреда Бургундского, и улыбалась.
Ортруда только три дня тому назад познакомилась с ним, и уже влюбилась. Она любовалась его высоким ростом, стройным станом, белым тевтонским лицом, синими глазами.
Ах, как сладко быть влюблённою королевою!
И принц Танкред любовался Ортрудою. И он влюбился.
И были многие блистающие очи,- но только синие глаза Танкреда мерцали перед нею.
Потом Ортруда отдыхала одна, мечтая, в тихом сумраке опочивальни. А на улицах веяли флаги, шумел народ, смеялись дети, гремела музыка, и танцевали на перекрёстках и на площадях. Радовались.
Вечером был у королевы бал. Опять нарядная толпа, и высокие гости, и Танкред между ними,- и опять улыбалась и радовалась Ортруда.
В промежутке между двумя танцами королева Ортруда лёгким движением кружевного веера показала Танкреду место рядом. Он сел, склоняясь к её плечу, чуть-чуть свободнее, чем следовало бы, и тихо спросил:
- Вы очень устали, ваше величество? И ещё тише сказал, совсем едва слышно:
- Вы очаровательны, Ортруда. Ортруда вспыхнула, радостно улыбнулась, и сказала:
- Да, устала, но не очень. Совсем немножко. И я уже отдохнула. И мне очень весело.
- Я очень рад, что имел счастие познакомиться с вами.
И опять совсем тихо:
- Милая Ортруда!
Ортруда зарадовалась, засияла улыбками, сказала с детскою живостью:
Танкред говорил, и как музыка был его глубокий голос:
- Я особенно рад потому, что это в ваши торжественные дни я узнал вас, увенчанную короною ваших предков. Она так идёт к вашим чёрным, как ночь, волосам.
Шепнул ли совсем тихо? послышалось ли ей?
- Люблю вас, Ортруда.
- Корона тяжёлая, и порфира тяжёлая. Хорошо, что я сильная. Но мне весело. Я рада. Я не боюсь тяжёлого в моей судьбе, на моём королевском пути. Я - королева, я выбираю.
И всё тише и тише:
- Я хочу выбрать вас. Я хочу полюбить вас. И совсем тихо:
- Кому же, как не вашему величеству, знать сердце вашей дочери? Молодой человек очарован, и не скрывает этого.
Тихо ответила королева Клара:
- Очарование здесь взаимное.